Александр Бальхаус - Любовь и секс в Средние века

Любовь становится высокой ценностью, чем-то великим, священным, она придает воздержанию особую святость, недостижимую в супружеской жизни. И поскольку желание и любовь не могут быть реализованы в отношении одной и той же женщины, то брак служит для удовлетворения плоти, но не дает чистой любви.

То, что начинают провансальские трубадуры и продолжают северофранцузские труверы отражается в средневерхненемецкой любовной лирике, которая испытывает воздействие французских образцов, а также лирики вагантов и сопровождает возникновение придворно-рыцарской культуры в эпоху Гогенштауфенов. Миннезанг, он же поэтическое выражение куртуазного служения женщине, отражает пору, когда смелые рыцари и певцы, полные страсти и нежных чувств, ухаживают за недосягаемой дамой: эта тысячекратно скопированная история уже вряд ли несет на себе следы действительности. Время миннезанга длится приблизительно с 1150-го по 1400-й год. Как трубадуры и труверы во Франции, немецкие герои подвергают себя испытаниям, выдуманным дамами сердца, пускаются в эротические игры, в которых женщины всячески противодействуют своим поклонникам, затрудняя продвижение к цели. Женщины рыцарских дворов не желают сражаться сами, как валькирии или амазонки, но хотят, чтобы их завоевали. Они толкают мужчин на авантюры и, в конце концов, пустив в действие свои эротические способности, действительно получают власть над ними. Они могут завести игру на удивление далеко, но никогда не потеряют контроль над положением дел настолько, чтобы их поклонники утратили охоту к продолжению.

Расцвет миннезанга недолог — с конца XII века до начала XIII. От Генриха фон Вельдеке и Дитмара фон Айста — до Вальтера фон дер Фогельвейде. Его последние песни могли быть написаны около 1228 года, поскольку Ульрих фон Лихтенштейн, рожденный в 1199 году, уже подражает миннезингерам. Используя преувеличения и сатиру, он описывает невероятные приключения рыцарей, их безумные идеи и еще более безумные героические подвиги — разумеется, любовные.

Литература эпохи миннезанга играла особую роль в очищении рыцарства и прославлении его любовных приключений. В экзальтированных поэтических строфах повествуется о «блаженной любви». Язык очищается от умеренности и искусственности сложно сконструированного латинского синтаксиса. Поэты открывают для себя немецкий язык, видят в нем инструмент со множеством регистров — от восторженного подъема до будоражащей боли. В экзальтации они превозносят Бога и его творения, а среди последних прежде всего прекраснейшее — женщину.

Интересно, что, несмотря на сознательное и недвусмысленное оскорбление святости брака, любовь считается адекватным средством сближения с Богом, а потому практически богоугодным делом. Поэтому в придворном эпосе мы вновь и вновь находим указания на веру в религиозное возвышение посредством любви.

Вальтера фон дер Фогельвейде тепло принимают при дворе Бабенбергов Венских, где он, как гласит предание, прикасается к своим струнам и поет со всей полнотой чувств: «Прекрасны, словно цветы, невинные женщины. Нет ничего прелестней ни в сферах, ни на земле, ни в зеленых долинах речных. В сравнении с этой красотой лилии и розы, расцветающие в росистой майской траве, тусклы, а птицы — безголосы. Здоровый лишится разума, а недужный — исцелится в одно мгновение, когда узрит нежные смеющиеся губы или сияющие глаза, что мечут стрелы в мужское сердце».

Придворное общество находит все больше удовольствия в изощренной языковой манере и подобном стиле жизни — женщины и девушки становятся недостижимой грезой. Соответственно, облагораживаясь, меняются и формы обхождения, развиваются новые правила стиля и приличий. Каждый хочет быть «изысканным», безупречным в одежде и манерах, никто не желает слыть тупой и бестолковой «деревенщиной».

А потому рыцарь мечет стрелы Амура с любовными посланиями, пламенное чувство прокрадывается в сердце девушки, и нет недостатка в сладостных признаниях и взаимном расположении. Влюбленные обмениваются письмами или «пригоршнями шелковых нитей» в виде широкой ленты или фаты — традиция, о которой до сих пор напоминает выражение «узы дружбы». Поцелуй становится традицией и общественным долгом. Гостя непременно встречает «приветственный поцелуй алых губ», а если эти губы еще молоды, то они «не о дворцовом этикете с его устами говорят» [13] Перевод Л. Гинзбурга. , — как это чувствует рыцарь Гаван из «Парцифаля» Вольфрама фон Эшенбаха, когда в стране Аскалун он заезжает к молодой царице Антиконии.