Ирина Уханова - Резьба по кости в России XVIII-XIX веков

Гребни. Первая половина XVIII в. ГЭ. ЭРК-480, 761. 12×4,5; 10,5×7,5

Архивные документы свидетельствуют о том, что последний из резчиков этой семьи Василий продолжал еще работать в 1723 году [11] См.: ЦГАДА, ф. 248, 1732 г., кн. 447, л. 740, 747, 749. . Следует заметить, что в XVII столетии Москва с ее мастерскими при Оружейной палате Кремля была центром художественной культуры, где концентрировались лучшие русские и иностранные мастера самых разных специальностей, среди которых были алмазники, серебряники, золотодельцы, а также резчики по кости. Вот почему имена Шешениных, Дениса Зубкова, Ивана Катеринина и других стоят рядом с именами польских и белорусских мастеров Кирилла Толкачева, Данилы Кокотки, Ивана Дракулы, Самойлы Богданова, Ивана Никитина и «иноземца» Ивана Гана.

С одной стороны, такая школа, какой являлась Московская Оружейная палата, шлифовала искусство косторезов, выводя их в первые ряды художников. С другой стороны, возвращаясь на родину, они привозили с собой яркие впечатления, развитые художественные вкусы, отточенность исполнительского мастерства и отработанность стиля. На местной почве все это вновь обогащалось светлым источником народного творчества, и весь этот процесс был бесконечно долог. Но именно в этом процессе и заключалась сила искусства северно-русских мастеров. Именно поэтому с начала XVIII века холмогорские косторезы становятся постоянными гостями новой столицы — Петербурга.

От XVII века сохранилось несколько большее количество косторезных произведений. Гребни, ларцы, различные шкатулки, шахматы, посохи, другие бытовые высокохудожественные вещи составляли ассортимент изделий из резной кости. Особенно характерными для конца XVII — начала XVIII века были ларцы типа теремков с откидными крышками. Обычно они украшались сквозной орнаментацией из пышных цветущих растений, в которые вплетались архитектурные детали, вазы, реже фигурки людей. Фоном такой резьбы с легкой пластической проработкой служили цветная фольга или слюда с окрашенной в яркий тон подложкой из бумаги. Характерны в этих ларцах медные накладки-крепления, которые использовались мастерами как декоративный элемент общей композиции. Такого типа произведения имеются в собраниях музеев Ленинграда и Москвы. Видимо, многие из работ выполнялись в мастерских Оружейной палаты — слишком уж характерный, типично московский стиль барокко проявился в декоративной орнаментации этих парадных ларцов. Рельефная их резьба крупномасштабна, близка к узорной резьбе по дереву и в то же время, несомненно, связана с орнаментацией книжных заставок, выполненных русскими ксилографами XVII века.

В качестве одного из характерных образцов такого рода художественных изделий может служить ларец-теремок рубежа XVII и XVIII веков из собрания Музея этнографии народов СССР. Пышный травный узор удался мастеру своей сочностью, живым ощущением растения, наполненного соками, могучей жизненной силой. На крышке в центре изображен терем с двумя оконцами, у которых сидит сказочная царевна с короной-трилистником на голове, в мантии поверх длинного платья, а на ее коленях — череп. На скосе, в центре орнаментальной композиции, представлен мужчина в кафтане с жабо и в пышном парике, его окружают завитки со змеевидными головками. Что за образы захотелось ввести резчику по кости в декоративную резьбу крышки — трудно сказать. На передней стенке ларца среди листвы, окружающей островерхие постройки, разместились две сидящие женские фигурки с распущенными волосами в длинных платьях. У одной на коленях сосуд в форме черепа. Такие изображения можно объяснить, если вспомнить особую живучесть антропоморфных образов в устном народном творчестве поморского населения. Именно на Севере мифотворчество сохранило образ русалки, которая летом живет во ржи и называется полудницей, а весной — в воде. По-видимому, костяной резной ларец оказался тем объектом, на котором фантазия мастера смело соединила разноплановые по смыслу фигурки полного реалий кавалера в европейском платье и традиционную для мифологии русалку. Она — дух природы, поэтому столь естественно было ввести ее в пышные травы резной орнаментации. Здесь как бы слились представления о силе природы, о ее могучей красоте. Мастер высказал свою любовь к декоративному узорочью, фантастике и реалиям. Свой замысел он воплотил в гармонии резного узора, в его особой соразмеренности, какая может быть сравнима с музыкальной фразой, четким ритмом звуков, которые невозможно нарушить, ибо тогда разрушится единство замысла художника.