Е. Прудникова - Революция 1917-го в России — как серия заговоров

Что же в эти дни делал Союз офицеров? 28 августа он опубликовал обращения о поддержке Корнилова. Этого было уже достаточно, чтобы обвинить его членов в «мятеже». Но вот те самые «офицерско-юнкерские мобильные отряды», на которые рассчитывали при предполагавшемся вступлении корпуса Крымова в Петроград, оказались не подготовлены. Их организатор полковник Сидорин, получив от «Общества экономического возрождения России» 800 тысяч рублей (для сравнения: пожертвования на всю Добровольческую армию в ноябре не превышали 600 тысяч), должен был получить чек еще на 1,2 миллиона. Однако Путилов, увидев «заговорщиков» в полной «боевой» готовности в ресторане «Малый Ярославец», с шампанским вместо револьверов, раздумал передавать им оставшуюся часть суммы. С.Н. Третьяков (председатель Московского биржевого комитета) вообще отказался жертвовать деньги на «авантюру».

Не менее интересные, сведения содержат опубликованные в эмиграции воспоминания инженера Финисова. Ведь члены Центра также собирались весьма активно действовать в момент приближения 3-го конного корпуса к Петрограду. Поскольку одной из задач корпуса предполагалась ликвидация Совета рабочих и солдатских депутатов (если бы он оказал противодействие Временному правительству), то для его «гарантированного разгрома» предполагалось разыграть следующий сценарий.

«Полки генерала Крымова продолжали двигаться к Петербургу. Не воспользоваться этим, — считал Финисов, — было бы преступлением. Если повода нет, его надо создать. Специальной организации было поручено на этом совещании вызвать «большевистское» выступление, т. е. разгромить Сенной рынок, магазины, одним словом, поднять уличный бунт. В ответ должны были начаться, в тот же день, действия офицерской организации и казачьих полков генерала Крымова. Это поручение было возложено на генерала (тогда еще полковника — ВЦ.) В.И. Сидорина, при чем тут же ему было вручено 100 000 рублей на эту цель (из этой суммы генерал Сидорин истратил только 26 000 рублей на подготовку «большевистского бунта», а остальные 74 000 вернул затем нам)… Момент же искусственного бунта должны были определить мы, т. е. полковник Десиметьер и я, после свидания с генералом А.М. Крымовым, переслав приказ шифрованной запиской в Петербург».

Примечательно, что согласно воспоминаниям Финисова «генерал Корнилов не был своевременно осведомлен о плане «искусственного большевистского бунта» в Петербурге: мысль эта всецело принадлежит петербургской организации, принявшей такое решение в последний момент».

Казалось бы, ничто не предвещало неудачи такой «красивой» по форме, но глубоко порочной, провокационной по сути своей задачи. Если бы не неожиданное введение Сидориным «в курс дела» генерала Алексеева. По воспоминаниям Сидорина, также опубликованным уже в эмиграции, «день 28 августа был проведен в полной готовности; 29 августа, с утра до 4–5 часов дня я провел у генерала Алексеева, и при полном его одобрении в связи с общей обстановкой, вынуждены были отказаться от активного выступления в Петрограде по причинам исключительно важного характера».

Как же отреагировал Алексеев на информацию о подготовленном офицерскими группами «большевистском бунте» и каковы были те «причины исключительно важного характера», о которых упоминал Сидорин? Финисов приводит достаточно красноречивые свидетельства об этом: «С изумлением мы узнали…, что в городе все спокойно, что никакого выступления нет, — вспоминал он события 30 августа. — Начали звонить генералу Сидорину по всем телефонам, но нигде его не находим. В 3 часа утра приезжает от него сотник Кравченко и сообщает, что генерал Сидорин имел беседу с генералом Алексеевым и что генерал Алексеев воспротивился выступлению… Трудно передать вам, как глубоко мы были потрясены!.. Утром (29 августа — В.Ц .)… он сообщил весь план генералу Алексееву. Алексеев решительно восстал против «провокации» и заявил: «Если вы пойдете на такую меру, то я застрелюсь! А перед смертью оставлю записку с объяснением причин». Сидорин подчинился, отменил распоряжения и вернул Республиканскому центру оставшиеся неизрасходованными деньги…».

Алексеев надеялся на подходящие к столице полки корпуса Крымова но, при этом, крайне опасался любых рискованных действий Союза офицеров. Вечером 29-го августа Алексеев уже выступал посредником между Керенским и Крымовым, вызывая последнего «для переговоров» в Петроград и разъяснения ситуации «к общему благу». Позднее Алексеев принял предложение Керенского «вступить в должность начальника штаба Верховного Главнокомандующего». Только Главковерхом стал уже сам Керенский.