Е. Прудникова - Революция 1917-го в России — как серия заговоров

С российской стороны трехсторонний пакт готовит посол России в Лондоне Александр Константинович Бенкендорф. Его родной брат, Павел Константинович, в феврале 1917 года будет рядом с императором при его отречении. В 1921 году большевики позволят ему эмигрировать в Эстонию.

Уже в 1912 году Россия оказалась на грани войны с Австро-Венгрией — не столько и не столько из-за имперских аппетитов, сколько из-за придворных интриг, хорошо заметных извне. Слухи о соперничестве В. Кн. Николая Николаевича и его супруги с государем уже видны в трениях вокруг правительственных назначений.

Между тем, как вспоминал экс-премьер и министр финансов В. Н. Коковцов, еще в июне 1912 года кайзер Вильгельм предлагал России рассмотреть вопрос о «о необходимости устроить европейский нефтяной трест в противовес американской стандарт ойл, объединяющий в одну общую организацию страны-производительницы нефти — Россию, Австрию (Галицию), Румынию, и дать такое развитие производству, которое устранило бы зависимость Европы от Америки».

Но пресса — правая и левая — поднимает тему зловещего Распутина, который якобы уже полностью «контролирует» умы царской семьи. Придворный мистик регулярно давал неадекватные кадровые советы, но точно определял источник геополитической опасности, пытаясь предотвратить конфликт России с Германией. Это удавалось в течение трех лет — но реальные «контролеры» уже убедили государя в «надвигающемся конфликте двух рас — романо-славянской и германизма».

Во время войны пресса перемежает разоблачения военных и дипломатов со сплетнями вокруг Распутина. Источник инсинуаций легко определим. Однако в марте 1915 года министр Сазонов вручает послам Бьюкенену и Палеологу памятную записку, где открыто декларируются претензии России на Константинополь, западный берег Босфора, Мраморного моря, Дарданелл и Южной Фракии. Все державы-соперники играют под столом в четыре руки, дергая за внутренние ниточки, но Россия хочет играть по-рыцарски благородно. Послы «собратьев» по Антанте заверяют премьера Штюрмера, что у их держав не будет никаких возражений. Но именно в это время, по данным историка Элизабет Хереш, деньги на революцию начинают поступать через Александра Парвуса не только от Германии и Австрии, как раньше, но и из англо-американских источников.

В прессе поднимается вакханалия, которая завершается физическим устранением Распутина. Век спустя британские историки и кинематографисты (в частности, в историко-документальной ленте «Кто убил Распутина?») назовут имя Освальда Рейнера, близкого знакомого выпускника Оксфорда Феликса Юсупова, непосредственно участвовавшего в убийстве по инструкции директора Секретного бюро разведки Мэнсфилда Смита-Камминга.

Император остался без экзотического, иррационального, но неангажированного и чуткого на опасность советника. Фактически и государем, и Николаем Николаевичем манипулирует ложа мартинистов, а новые кадры для Временного правительства готовит ложа «Великий Восток». Элита дробится и раскалывается — во дворцах и в кабинетах — до такой степени, что говорить о двух сторонах борьбы невозможно: сторон множество. Но посольства Великобритании и США держат руку на пульсе, как видно даже по осторожным мемуарам Брюса Локкарта. Его агент Сидней Рейли контактирует и с штаб-квартирой Эдварда Хауса, и с Вениамином Свердловым, и с оружейным магнатом Базилем Захаровым, партнером которого является Парвус. Предопределен и первый, и второй, «запасной» состав Временного правительства.

Они просчитают, однако, не все. Им не удастся просчитать подготовку Брестского мира. После заключения этого договора Германия развернет мощное наступление, а те планы, которые обсуждали в Париже лорд Сесиль и маршал Фош, сгорят синим пламенем. После чего самоуправленцы-эсеры, в их числе ветеран «Народной воли» Марк Натансон, попытаются устроить путч.

Существует и второй сценарий, где задействован Рейли. Избавиться от руководства большевиков вдруг захочется и «германскому шпиону» Парвусу, но он не получит поддержки в Берлине.

Первый акт гражданской войны — не немецкое наступление, а английский десант в Мурманске. Брестский договор будет дезавуирован Рапалльским, зато Финляндия так и перестанет быть частью Великой России. Когда утихнут бои, на карте мира останется почти та же великая Россия, только без Польши и Финляндии — двух территорий, с которыми «работали» в Лондоне в течение предшествующих ста лет.