Михаил Ростовцев - Общество и хозяйство в Римской империи. Том I

Мне приятно отметить, что та точка зрения, которую я первым стал отстаивать (см. мою работу «Die Martyrer griechischer Kultur» в русском ежемесячнике «Мир Божий», 1901), а именно, что так называемый Языческий мартиролог является отражением политической оппозиции александрийцев политике римского правительства и что оппозиционеры использовали процессы против предводителей еврейских погромов как предлог для выражения своих антиримских настроений, теперь стала общепризнанной, хотя моя работа почти нигде не цитируется (Rossica sunt, non leguntur). См.: Wilcken U. Zum alexandrinischen Antisemitismus // Abh. d. k. sachs. Ges. d. Wiss. 1909. 27. S. 825 (45), 836 (56) (со ссылкой на мою работу); Idem. Chrest. S. 44 ff.; Premerstein A., von. Zu den sog. alexandrinischen Martyrerakten // Philologus. 1923. Suppl. 16, 2.; Bell Η. I. Juden und Griechen im romischen Alexandreia // Beihefte zum Alten Orient. 1926. 9. Я не могу здесь подробно останавливаться на спорах о характере так называемого Мартиролога, которые велись в последнее время между отдельными исследователями. Возможно, что отдельные памфлеты, имевшие хождение среди греческого населения Египта в форме «Acta» («Протоколов»), были в конце II в. кодифицированы и что большинство наших фрагментов входят в состав этой «книги» об александрийских мучениках. Я убежден, что общие места в этих «Протоколах», напоминающие проповеди киников (например, та настойчивость, с которой Исидор подчеркивает, что он не раб и что император — παραφρονών βαδιλεύς, или то, как жители Александрии с гордостью подчеркивают свою знатность и противопоставляют свою блестящую образованность недостаточному образованию императоров), резкий и вызывающий тон, с которым они говорят об императорской власти, характерный почти для всех «документов», — все это не было привнесено в них задним числом в конце II в. (когда произошла предполагаемая кодификация), а вносились туда постепенно, и это произошло гораздо раньше. Интересную параллель этим «документам» представляет собой Масс. II, 6 (изд. Swete) и IV, 5 (протоколы допросов видных евреев в τύραννος Антиоха Эпифана). Следует обратить особое внимание на то, что в пространных, напыщенных и дерзких речах обвиняемых евреев как лейтмотив постоянно повторяется тема τύραννος и βασιλεύς.

Хорошую иллюстрацию мы находим у Диона Хрисостома в его описаниях Киликийского Тарса и фригийских Келен; or. 34, 8 (Таре); ίόθεν ταύ μειζων έγενετο ή πόλις χαί δια τό μή πολύν χρόνον διελθειν τόν άπο τής άλώσεως, χαθάπερ οΐ μεγάλη μεν νόσω χρησάμενοι, ταχύ δ’άνασφήλαντες, έπειδάν τνχωσιν ίχανής τής μετά ταύτα έπιμελειας, πολλάχις μάλλον εύέχτησαν [ с тех пор город быстро вырос, благодаря тому что прошло немного времени от его взятия, подобно тому как люди, переболев тяжелым недугом, быстро поправившись, если после этого получают достаточный уход, часто становятся здоровее прежнего (греч.)] и 35, 13 и сл. (Келены).

См.: Dio Cass. 65 (66), 15 (р. 150. Ed. Boissevain).

См.: Dio Cass. 66, 19, 3b (p. 154. Ed. Boissevain); Oraccula Sibyllina. IV, 119, 137; Weynand. RE. VI. Sp. 2721.

Cм.: Dio Cass. 67, 16, 18 (p. 184, 185. Ed. Boissevain).

О мерах, принятых Домицианом в отношении философов, и об их хронологии см.: Otto W. Sitzungsb. Bayr. Akad. Wiss. 1919. 10. S. 43 ff.; 1923. 4. S. 10 ff.; Baehrens W. A. Hermes. 1923. 58. S. 109 ff.

См. речи Диона περί τυραννι'δος (or. 6), cp.: or. 62 περί βασιλείας χαι τυραννι'δος; ср. также Dio Cass. 67, 12, 5 (jd. 179. Ed. Boissevain): Μάτερνον δε σοφιστήν, οτι χατά τυράννων ειπέ τι άσχών, άπέχτεινε [ он казнил софиста Материя за то, что он, занимаясь риторическими упражнениями, высказался против тиранов (греч.)]. Дион написал четыре речи о βασίλεια, и в других его речах последнего периода жизни часто встречаются намеки на основные высказанные там идеи. К теме царской власти (βασίλεια), которая наконец стала хорошо знакома всем жителям империи, Дион постоянно возвращается почти во всех речах этого периода. О четырех речах Диона περί βασιλείας (or. 1–4) и тесно связанных с ними речах 56–57 см.: Amim H., von. Leben und Werke des Dio von Prusa. S. 398 ff. Хорошее исследование, посвященное изучению речей Диона с точки зрения политического содержания, представляет собой работа Э. Гримма (Grimm Е. Studien zur Geschichte der Entwicklung des rom. Kaisertums. 1901. II. S. 160–256, в особенности 224–227). Cp. мою рецензию в «Zeitschr. des Ministeriums des 5ff. Unterr. 341» (1902. S. 149 ff.) и отклик Гримма (Ibid. S. 172; все на русск. яз.).

Об источниках речей Диона περί βασιλείας (отчасти к ним относится Антисфен, но в основном это были поздние киники и стоики) см.: Thomas Е. Questiones Dioneae. Leipzig, 1909.

См. в особенности те пункты, которые касаются его отношения к солдатам и его империалистической политики (противопоставление πολεμιχός и είρηνιχός); or. I, 27: χαι πολεμικός μεν ούτως έστίν ώστ’ έπ’ αύτώ είναι τό πολεμειν, είρηνιχός δε ούτως ώς μηδέν άξιόμαχον αύτώ λείπεσθαι. χαι γάρ δή χαι τόδε οΐδεν, δτι τοΐς χάλλιστα πολεμείν παρεσχευασρένοις τούτοις μάλιστα εξεστιν ειρήνην ίάγειν. Там же, 28: δστις μέν γαρ υπερόπτης των στρατευομένων χαί ούδεπώποτε η σπανίως έώραχε τους υπέρ τής αρχής κινδυνεύοντας χαί πονοϋντας, τον δέ άνόνητον χαί ανοπλον 'όχλον διατελει θωπεύων [ и он воинствен настолько, что война находится в его власти, а склонен к миру настолько, что не остается ничего, равного ему по силам. Ибо он знает и то, что соблюдать мир позволено людям, наилучшим образом подготовленным к войне. Там же, 28: ибо всякий, кто презирает людей, идущих в военный поход н никогда или лишь изредка видел людей, подвергающих себя опасности и трудам ради собственной власти, тот непрестанно льстит бессмысленной безоружной толпе (греч.)], тот подобен пастуху, который не заботится о своих псах и у которого в конце концов не только дикие звери, но и псы начинают уничтожать его стадо. Это место очень точно характеризует правление Нерона и наверняка метит в него. Как известно, для Диона Нерон представлял собой законченный тип тирана. И наконец, там же, 29: δστις δέ τούςρ,έν στρατιώτας διαθρύπτει μήτε γυμνάζων μήτε πονειν παραχελευομενος [ который развращает своих солдат, не упражняя их и не заставляя трудиться (греч.)], подобен плохому χυβερνήτης — намек на Нерона и одновременно на Домициана. Ср. известное изречение Эпиктета (Diss. 4, 5, 17р ‘τίνος^ έχει τον χαραχτήρα τούτο τό τετράσσαρον’; ‘Τραϊανού’. ‘Φερε’. ‘Νέρωνος’. ‘ ρΐψον έξω, άδόχιμόνέστι, σαπρόν’ [« Чей знак имеет эта монета в четыре асса? » — « Траяна ». — « Давай, назови! » — « Нерона » — « Брось ее, она ничего не стоит, ни на что не годится » (греч.)]. Плутарх в своем пифагорейском трактате «Ad principem ineruditum» (Moral., изд. Bernardakis, V, 11 sqq.), говоря о безумии иных властителей, которые требовали, чтобы их изображали с громовыми стрелами или сияющим нимбом вокруг чела, имеет в виду не только эллинистических царей, но главным образом Калигулу и Нерона. Ср. сцену на беневентской арке, на которой Траяна приветствуют Юпитер и другие боги (см. примеч. 6 к гл. VIII), и подобные изображения на некоторых золотых монетах Траяна (см.: Salisbury F. S., Mattingly Н. The Reign of Trajan Decius // JRS. 1924. 14. P. 10 sqq.). Разница очевидна; Траяну покровительствует Юпитер, Калигула же — сам земное воплощение Зевса. У Диона (or. 3, 133 sqq.) есть еще один момент, относящийся к личности Траяна. Говоря об истинно царских развлечениях, Дион отвергает музыку и театр (намек на Нерона) и восхваляет охоту — любимое развлечение Траяна и Адриана (см. круглые медальоны на арке Константина в Риме). Примечательно, что идеи царской власти появляются уже в борисфенской речи, которая, скорее всего, была написана Дионом сразу же после его возвращения из изгнания. В этом вопросе я не могу согласиться с точкой зрения Г. фон Арнима (Arnim Н., von. Leben und Werke des Dio von Prusa. S. 483 ff.). Постепенно оценка императора с точки зрения философии просвещенной монархии превратилась в застывшую схему, как, например, у Фронтона (ad Verum imp. II, 1) (Naber. S. 119; Haines. II. S. 128 ff.). Согласно этой схеме, Цезарь и Август являются основателями принципата, Тиберий вместо имени удостаивается лишь местоимения ille: « imperatores autem deinceps ad Vespasianum usque eiusmodi omnes, ut non minus verborum puderet quam pigeret nomen et misereret facinorum » [ а императоры по порядку до Веспасиана все такого рода, что не меньше стыдно от их слов, чем досадно от их имен и жаль их поступков (лат.)]. Преображенная большим художником, эта схема появляется даже у Тацита.