Михаил Ростовцев - Общество и хозяйство в Римской империи. Том II

Скифский царь, резиденция которого находилась в наполовину греческом городе Неаполисе поблизости от сегодняшнего Симферополя, правил в степях Крыма более или менее аналогично тому, как правил у себя боспорский царь. Землей здесь владели члены правящего рода. Зерно отгружали на корабли в евпаторийской гавани и отправляли в Ольвию; отсюда оно доставлялось в Грецию и к стоявшим на Дунае войскам, часть зерна покупали также купцы из Херсонеса. [16]По всей вероятности, от этого уклада лишь незначительно отличался уклад жизни меотских и сарматских племен на Таманском полуострове, на Кубани, на побережье Азовского моря и на Дону. Достоверно известно, например, что сарматы поработили и вынудили работать на себя население долины Кубани. Полученные продукты доставлялись на судах вниз по Кубани в греческие города Таманского полуострова и вниз по Дону в Танаис, а оттуда — в Пантикапей. По-видимому, так же, mutatis mutandis , был организован и сбыт рыбы в устьях больших российских рек, на Азовском море и в Керченском проливе. Привезенную рыбу в конечном счете приобретали купцы из греческих городов; крупные партии соленой и вяленой рыбы они экспортировали на греческие и римские рынки, а также на рынки западных провинций. [17]

Таким образом, население греческих городов состояло в основном из землевладельцев и купцов. В Боспорском царстве первым среди них был сам царь, а граждане под его предводительством составляли хорошо организованное войско, которое взаимодействовало с римскими гарнизонами в Херсонесе, Тире и Ольвии. Крупные боспорские купцы поставляли корабли для царского флота, который действовал на Черном море совместно с римским флотом. Помимо землевладельцев и крупных купцов, занимавшихся экспортом, — последние, вероятно, были в основном иноземцами, — в южнорусских городах имелись промышленники, поставлявшие потребительские товары в скифские и сарматские области, торговцы, посылавшие туда своих уполномоченных, а также многочисленные пролетарии, преимущественно рабы, которые работали в городских доках, портах и мастерских. Вне всякого сомнения, население городов даже на своей собственной городской территории составляло лишь меньшинство, а эллинизм и эллинизация побережья Черного моря не только не продвигались вперед, но, напротив, отступали, поскольку там шаг за шагом шло наступление иранских элементов, проникавших и в городское население. [18]

Составить себе точное представление о социальных и экономических условиях Сирии достаточно трудно. Прежде всего здесь необходимо остерегаться обобщений, — было бы неверно рассматривать сирийские земли в качестве единого целого. Следует четко разграничивать арамейские области на севере Сирии, граничащие с Малой Азией, финикийскую приморскую область, Палестину и земли на краю пустыни, включая крупные оазисы, в особенности Дамаск и Пальмиру. Восточная Иордания, так называемый Декаполис (нынешние Хауран и Ледж), и Каменистая Аравия составляют отдельное образование. Недавние археологические исследования предоставили нам новые ценные материалы, касающиеся прежде всего Северной Сирии, Хаурана и Каменистой Аравии; на их основании можно сделать ряд предположений о социальных и экономических особенностях этого района, столь богатого памятниками античности, развалинами городов, деревень, вилл и сельскохозяйственных построек. Однако не одни лишь руины показывают, насколько велики были различия уклада жизни даже в разных районах одной лишь Северной Сирии. Здешние условия жизни и типы поселений и сегодня так же разнообразны, как и много столетий тому назад. Путешественник и в наши дни обнаруживает здесь резкий контраст между каменными и кирпичными зданиями на берегах Евфрата и шатрами бедуинов в степях. На равнине Алеппо уже нет ни каменных домов, ни шатров. Вместо них появляются симпатичные белые поселения земледельцев и пастухов, все — сходного своеобразного типа: большие или маленькие скопления хижин, похожих на глиняные ульи. На каменистых возвышенностях между Алеппо и Антиохией пейзаж снова меняется: глиняные ульи исчезают, вместо них мы видим добротные каменные дома, в которых угадываются формы прекрасных античных построек эпохи поздней империи; в этой местности на каждом шагу встречаются развалины как отдельных вилл, так и целых деревень и монастырей. И наконец, в плодородной долине Оронта дома местных жителей имеют форму бедуинских шатров, сооруженных из тростниковых циновок. Наверняка древние путешественники римской эпохи, да и ранее, видели здесь такие же картины.