Уильям Додд - Дневник посла Додда

Вместо того чтобы взять на себя ответственность за переселение немецких евреев вне предела досягаемости гитлеровского режима, Соединенные Штаты в основном реагировали выражением опасения и озабоченности по поводу дальнейшей изоляции нежелательных немецких граждан. В это время «Великая депрессия» побуждала к ограничению въезда в страну, чтобы предоставить рабочие места, кров и государственную поддержку тем людям, которые уже жили в Соединенных Штатах; атмосфера в обществе в значительной мере определялась еле сдерживаемым антисемитизмом. По иронии судьбы такие протекционистские настроения угрожали тем самым свободам, которые многие американцы так бурно и шумно клялись «защищать». Хотя сам Додд неоднократно уклонялся от того, чтобы содействовать немецким евреям, как посол он понимал, что несостоятельность американцев в оказании помощи евреям была обусловлена тем, что эта поддержка снизила бы уровень жизни в Соединенных Штатах. Он предупреждал: «Факты говорят о том, что народы в Европе испытывают гнет, но в Соединенных Штатах мы также видим довольно печальные свидетельства несправедливости, могущие в дальнейшем создать угрозу демократии, которую все мы надеялись установить и в которую действительно верим, но она не существует еще на деле в национальном масштабе».

Горячее желание Уильяма Э. Додда сотрудничать с чиновниками немецкого правительства во главе с Гитлером угасло быстро, еще в начале его службы послом Соединенных Штатов в Германии. Не однажды за время пребывания в Берлине он пытался оставить этот пост, чувствуя свою бесполезность из-за очевидной невозможности влиять на нацистский режим и достойным образом представлять свою страну. Ему делалось невыносимо в «третьем рейхе». В конце июля 1937 года он отплывает в Соединенные Штаты, чтобы обсудить с президентом Рузвельтом свое намерение уйти в отставку, встретиться с важными официальными лицами, побывать на заупокойной службе по ушедшим из жизни коллегам по университету, а также посмотреть – какой в этом году урожай в Раунд-Хилл, на его любимой уединенной ферме в Виргинии.

Додд оставался в Соединенных Штатах два с половиной месяца и вернулся в гитлеровскую Германию только тогда, когда уже не мог больше уклоняться от исполнения своих дипломатических обязанностей. В пятницу 29 октября 1937 года Додд записал с горечью в своем дневнике: «Снова в Берлине. Что я могу сделать?». Ему больше ничего не оставалось, как снова погрузиться с головой в работу, которая с 1933 года оторвала его от профессорских занятий в Чикагском университете: «В течение трех дней я был погружен в чтение документов и последних газет, стараясь ознакомиться с обстановкой».

3 ноября Додд сообщает, что хотя он просил об отставке с 1 сентября 1937 года, президент Рузвельт настойчиво просил его задержаться в Берлине вплоть до 1 марта 1938 года. Додд признавался: «Я чувствую, что должен уйти из-за невыносимой напряженной обстановки, сложившейся в нацистской Германии, да и мои преклонные годы дают себя знать. Возникнут также трудности с написанием последующих томов моего „Старого Юга“, если я отложу это на длительный срок». Додд исполнял свои обязанности номинально: принимал других иностранных дипломатов, посещал официальные приемы и званые вечера, встречался с разными высокопоставленными лицами, но все время считал дни, оставшиеся до того момента, когда он сможет покинуть фашистскую Германию. Идеалист и человек чести, Додд, сохраняя верность своей собственной стране, задерживался в Германии, которую он больше был не в силах выносить из-за ее идеологии. Хотя Додд старался появляться в общественных местах, встречаться с немецкими официальными лицами, делал он это с большой неохотой. Впрочем, на ежегодном балу ассоциации адвокатов он встретил «интересную личность» – народного судью, и чтобы избежать пустых споров, они «говорили о немецкой истории, поскольку на современные темы говорить не так-то легко».

В свою последнюю осень в Германии Додд ясно осознал усиливавшиеся намерения гитлеровского режима повсюду раскинуть фашистскую сеть. Подобная договоренность между фашистскими странами стала бы угрозой для всего мира. Китайский посол доктор Чен, а также швейцарский и чилийский дипломаты поделились с Доддом своей озабоченностью по поводу попыток Германии договориться с Японией, Швейцарией и праворадикальными элементами в Латинской Америке. В Южной Америке нацистская пропаганда была столь навязчивой, что Додд саркастично заметил: «Чилийское правительство предполагает, что через один – два года Чили станет колонией Германии». И хотя еще оставалось более полугода до аншлюса Австрии нацистами и около года до аннексии Судетской области Германией, Додд уже тогда предвидел эту опасность. Ощущая растущее беспокойство, посол предупреждал: «В условиях, когда так лихорадочно сколачивается единый фронт фашизма от Рима до Токио, когда настойчиво предпринимаются шаги с целью вовлечь латиноамериканские страны в союзы с берлинским и римским диктаторами, и особенно с целью разрушить систему выгодных торговых связей, – в этих условиях, мне кажется, подлинное сотрудничество между Соединенными Штатами, Англией, Францией и Россией представляет собой единственный путь сохранения всеобщего мира. Несомненно одно: если демократические страны будут и дальше придерживаться своей обычной политики изоляции, тоталитарный строй распространится на всю Европу и Азию. Гитлер и Муссолини спекулируют на страхе народов перед возможностью новой войны и рассчитывают, держа всех в страхе, прибирать к рукам все, что угодно. Боюсь, что они не ошибаются в этой оценке. Если события будут развиваться в том же направлении, экономическое положение Соединенных Штатов и Англии вскоре станет более трудным, чем когда-либо раньше. Хотя вряд ли можно согласиться с тем, что коммунизм лучше, чем фашизм, тем не менее для США, Англии и Франции очень важно объединиться с Россией и попросту заявить: „Довольно!“».