Андрей Худяков - В.Грабин и мастера пушечного дела

После заседания актива по пути домой Василий Гаврилович сказал:

— По договоренности с главным металлургом Саковичем мы готовим чертежи для изготовления некоторых деталей пушек методом горячей штамповки. А потом попробуем применить и холодную штамповку. Это все ново и интересно, сулит выигрыш времени и экономию металла. С нами охотно сотрудничают технологи и рабочие кузницы. Да и Конопасову теперь деваться некуда. Хочет он или не хочет, а новинку поддержать придется. Некоторые штампы уже в металле. В ближайшее время начнем запускать их в работу.

Грабин говорил о штамповке, подчеркивая ее выгодность в механическом производстве. Эта инициатива Василия Гавриловича, как и с фасонным литьем, тоже противостояла устоявшимся представлениям о технологии производства артсистем. Слушая его, я не замечал в его голосе радости. И это было не случайно. В конце беседы он сообщил неожиданную новость. Она-то и была причиной его неважного душевного состояния.

Решается вопрос о возврате Мирзаханова обратно на 8-й артиллерийский завод в подмосковный Калининград.

Только наметился в производстве путь к культурной технологии, как теперь он может оборваться. Новый директор — новые проблемы.

Мы расстались молча. Каждый из нас уносил с собой тяжелые думы.

В течение полугода коллектив завода хорошо узнал Мирзаханова как смелого инженера и крупного организатора. Рабочие полюбили старого большевика за бескорыстную прямоту. Отъезд Иллариона Аветовича для завода был тяжелой утратой.

Новый директор — Григорий Александрович Дунаев — представился партийному комитету. Он такого же невысокого роста, как и Мирзаханов, только весом полегче. На нем, как принято у такого ранга заводского руководителя наркомата вооружения, шерстяная цвета хаки гимнастерка и брюки-галифе с большими крылами. В них он напоминал белоголовую зеленую бабочку. Он порхал по кабинету в новеньких шевровых сапогах. И тихим бесстрастным тенором говорил:

— Я приехал из Брянска. Меня лично просил Климент Ефремович Ворошилов поставить ваш завод на крепкие ноги. Укрепить дисциплину, поднять производительность труда на более высокую ступень. В этом мне должны помочь вы и стахановское движение…

От Дунаева все ждали конкретных предложений. Но их не было. Одни слова. Секретарь парткома Бояркин от имени всех членов парткома поздравил Дунаева с назначением на пост директора нашего завода. Угоднически глядя в его белесые глаза, он своей рабочей рукой схватил его маленькую руку и подобострастно потряс. Нам было сказано: «Вы свободны». Дунаев и Бояркин остались вдвоем. Мы, члены партийного комитета, молча поспешили к рабочим местам. О директоре ни слова.

Из нас никто его не поздравил. И он нам не подал руку. Для нас Григорий Александрович сразу стал недоступным и чужим.

С первого же дня в главной конторе, прежде всего в плановом отделе, началась перестановка людей, как говорится, «из кресла на стул» или «со стула в кресло». В первом механическом вместо Горемыкина, отбывающего вместе с Мирзахановым, начальником назначен бывший начальник планово-распределительного бюро цеха Алексей Дмитриевич Проскурин. Техник по образованию, человек думающий и хорошо знающий возможности цеха, он взвалил на свои плечи большой и ответственный груз.

Только что начался рабочий день. Из главной конторы доставили синий пакет. Вынул из него плотный лист мелованной бумаги. Читаю. «Распоряжение по заводу». Копия. Редактору «За ударные темпы». «Начальнику заводской типографии, ввиду предстоящих больших работ по печатанию разного рода служебных бланков, отчетных форм, приказываю прекратить печатать заводскую газету. Редактору немедленно начать переговоры о печатании многотиражки в типографии завода «Красное Сормово» или найти другую возможность в городе Горьком». От такого решения Дунаева кого не взорвет.

Не рассчитав своих сил и возможностей, — да у меня и не было другого выбора, как искать защиту в Москве, — об этом невероятном решении директора я написал в «Правду». По своей «деревенской» наивности верил, что все должно быть по совести, по закону…

Прошло восемь дней. В печатании газеты на «Красном Сормове» мне отказали. Обратился в горком партии. С Дунаевым портить отношений никто не хочет. Он ведь директор государственного оборонного завода!

Утро. Меня вызвали на срочное заседание парткома. Это заседание было самым коротким за все время моего четырехгодичного бессменного членства в парткоме. Бояркин сказал, что поступило письмо из обкома ВКП(б), присланное из Москвы. Прочитав мою челобитную грамоту в «Правду», он заявил: