Эмилия Пименова - Герои Южного полюса (Лейтенант Шекльтон и капитан Скотт)

О своих последних спутниках Скотт пишет следующее:

«Я не нахвалюсь своими товарищами. Каждый исполняет свой долг по отношению к другим: Уильсон заботится прежде всего, как врач, чтобы облегчать и исцелять наши недомогания и боли, неизбежные при нашей работе. Затем он, как искусный и заботливый повар, вечно придумывает что-нибудь, что может скрасить нашу лагерную жизнь. Он крепкий, как сталь в работе, и не ослабевает от начала до самого конца каждого перехода.

«Эванс — работник-богатырь, одаренный замечательной головой. Я только теперь уясняю себе, как много мы ему обязаны.

«Маленький Боуэрс удивительно мил! Он во всем находит наслаждение. Я предоставил ему заведывание продовольствием, и он всегда в точности знает, сколько у нас чего и сколько следует выдавать. Никогда он не сделал ни одной ошибки! Сверх заведывания припасами, он ведет еще обстоятельнейший и добросовестнейший метеорологический журнал, а теперь он, ко всему этому, еще взял на себя обязанность фотографа и астрономические наблюдения. Ничем он не тяготится, никакой работой. Трудно заманить его в палатку. О холоде он как будто забывает и, лежа в своем мешке, пишет или разрабатывает свои наблюдения, когда другие уже давным давно спят.

«Отс был незаменим при уходе за лошадьми. Теперь он неутомим на ногах, прекрасно исполняет свою долю лагерной работы и не хуже всех нас переносит труды и лишения. Я и без него не хотел бы обходиться здесь. Лучшего подбора людей и не придумаешь, и тут каждый приспособлен к своей работе».

В среду, 10 января, до полюса оставалось уже только 85 миль, но итти было трудно вследствие чрезвычайно плохой и неровной поверхности льда — «заструг». На этом месте путешественники навалили груду камней, — то, что называется в полярной области «кэрны» (cairn — по-английски надгробный камень), и оставили припасов на неделю, да еще кое-какую одежду.

11 января достигли высоты 10.530 фут. Но путь был мучительный донельзя. «До полюса остается всего 74 мили, но выдержим ли мы это мучение еще семь дней? — пишет Скотт. — Мы в конец изнемогаем. Из нас еще никто никогда не испытывал такой каторги. Мы все же имеем шансы на успех, только бы нам осилить работу, но мы переживаем ужасные дни!

«12 января. Ночуем сегодня всего в 63 милях от полюса. Должны дойти до него! Но, ах! если бы только поверхность была лучше!.. Мы, кажется, слегка спускаемся. Заструги такие же, как и раньше; как скучно так надрываться, чтобы сдвинуть с места совсем легкие сани! Но мы все-таки подвигаемся... В воздухе какая-то муть. Солнце едва светит с пасмурного неба, и при таком освещении трудно различить направление. До полюса осталось меньше 40 миль.

«15 января. Мы устроили последний склад. Высота здесь 9.950 фут. Поверхность ужасающая, но мы все-таки прошли шесть миль в четыре часа и три четверти. В нашем последнем складе мы оставляем провизии на четыре дня и кое-какую мелочь. Наш груз теперь очень легок... Странно представить себе, что два больших перехода должны привести нас к полюсу! Дело, теперь можно сказать, верное. Боуэрс продолжает свои наблюдения. Удивительно, как он их разрабатывает, лежа в своем спальном мешке в нашей тесной палатке. Всего 27 миль до полюса! Теперь уже должны дойти!»

Вторник 16 января. Путешественники остановились на высоте 9.760 фут. Мороз был 23 с половиной градуса. С утра шли бодро и прошли 7 ½ миль. После завтрака собрались в дальнейший путь в самом радужном настроении от мысли, что завтра будет достигнута цель. Вдруг, около второго часа, Боуэрс своими зоркими глазами разглядел вдали какой-то темный предмет, который сначала принял за «кэрн». Он встревожился, но затем решил, что это, должно быть заструга. Через полчаса он уже разглядел впереди какую-то черную точку, и когда путешественники подошли ближе, то оказалось, что это был флаг, привязанный к полозьям саней и поблизости — остатки лагеря, следы саней, лыж, расходящиеся в разные стороны и ясные следы множества собачьих лап.

«Сбылись наши худшие опасения! — восклицает Скотт. — Другие опередили нас! Вся история, как на ладони, — они первые достигли полюса. Ужасное разочарование, и мне больно за своих товарищей. Много чего мы передумали и о многом переговорили. Завтра надо итти дальше, к полюсу, и затем спешить домой с наивозможной скоростью.

«Среда 17 января 1911 года. Температура утром — 22°, ночью — 21°. Полюс! Да, мы его достигли, но совсем уже при иных условиях! Мы пережили ужасный день. К нашему огорчению прибавился еще сильный противный ветер, и мои товарищи шли через силу с холодными руками и ногами. Горькое разочарование мешало нам спать, и мы выступили утром, в половине восьмого. В воздухе чувствуется странная холодная влажность, пронизывающая в одну минуту до костей. В остальном очень мало перемены против ужасного однообразия последних дней. Что это за ужасное место! Как тяжело сознавать, что за все наши труды мы даже не вознаграждены столь ожидаемым торжеством! Конечно, много значит уже и то, что мы вообще сюда дошли... Мы все-таки устроили пир в честь полюса и испытываем теперь приятное ощущение. Уильсон дал каждому из нас по палочке шоколада и по папиросе. Это было прибавлением к нашему обычному меню».