Андрей Савельев - От Геракла до Перикла. Древнегреческая история

Архаическое изображение рапсода

Общеэллинский миф при всей противоречивости местных преданий послужил сплочению разнородных и взаимно враждебных греческих общин-городов. Помимо мифа трудно найти причины единства. Все было непрочно в греческом мире. Тенденция к панэллинизму могла быть связана только с интенсивным культурным обменом, который у греков принял характер состязаний – спортивных (Олимпийские игры) и поэтических (состязания распсодов, rhapsoidoi – «сшиватели песен»). Кроме того, в VIII в. обозначились общеэллинские религиозные святыни – святилище Аполлона в Дельфах, политические и военные цели – колонизация, и культурные ценности – общий алфавит. Все это не могло возникнуть неожиданно, складываясь десятилетиями и веками и перерабатывая заимствованные у распавшихся культур ценности, символы и законы.

Произведения Гомера и Гесиода – первый опыт общегреческой памяти. В VIII веке они были записаны новым алфавитом. Возможно, именно эта запись и обусловила распространение грамотности. Сохранение «канонической» версии было особенно важно для поэтических состязаний, где точность воспроизведения диктовалась отношением к тогда еще устному тексту как к святыне. Как народные сказания, песни рапсодов были рассчитаны именно на узнавание, а не на сообщение каких-то новых сюжетов. Это общая практика народного сказительства и устного предания – напоминание уже известного.

Огромный объем поэтического наследия Гомера и Гесиода заставляет предположить, что для запоминания сказители могли использовать записанные тексты. Иного варианта закрепления столь обширных произведений в устном предании представить невозможно, поскольку в архаический период Греции не было жреческого сословия, которое могло бы профессионально передавать эти тексты следующим поколениям в порядке ритуального заучивания (как это имело место при передаче в устном предании индийских Вед).

Знание письма и способность к чтению первоначально коснулись лишь очень узкого профессионального слоя – не жреческого, а поэтического. Вероятно, чтение текста поэм было вспомогательной процедурой для подготовки к их устному воспроизведению. Успешность распода и его доходы во многом зависели именно от того, насколько хорошо он помнил обширные тексты любимых греками поэм. Это была его профессиональная тайна – способность заучивать огромный текст и помнить его во всех деталях, даже если первоначально исполнение поэм предполагало свободную импровизацию и подстраивание под местный патриотизм.

Полевые исследования Пэрри и Лорда, изучавших южнославянскую устную поэзию, показывают, что создание и исполнение эпоса – две стороны единого процесса. Миф воссоздается в прежней или обновленной интерпретации при каждом исполнении. Традиция живет в вариациях исполнителей, которые все больше нейтрализуются общим каноном. Импровизация сказителя требует закрепить в памяти определенные формы-связки, которые подсказывают ему переход от одного стиха к следующему. Возникают «параллелизмы» устного стиля – последовательности из нескольких стихов. Импровизатор ищет в памяти готовые формулы: имя + вариации эпитета, пригодные к данному случаю. Постепенно к каждому случаю прикрепляется единственная формула. Например, каждому герою соответствует свой собственный отличительный эпитет: многострадальный Одиссей, быстроногий Ахилл, шлемоблещущий Гектор. Прочие эпитеты могут быть применены к любому герою без различия – в порядке отражения героического статуса и контекста ситуации.

Если текст был основой для сказительства, то это противоречит открытию Перри и Лорда, утверждавших, что устное исполнение народных преданий и грамотность у южных славян взаимно исключаются. Скорее всего, современные полевые исследования просто констатировали разделение сельской и городской культур. Сельская традиция начала свое обособленное существование как бы «с нуля» – с возвращения в глубокую архаику, когда исполнение поэтических произведений не было профессией. Городской культуре уже ничего не надо заучивать наизусть – грамотность устраняет необходимость заучивания на слух и избавляет от необходимости замещения забытых фрагментов импровизациями. Как и в древности, унификация записанных текстов побеждает в конкуренции с устными импровизациями.