Андрей Зубов - Россия. 1917. Катастрофа. Лекции о Русской революции

Керенский между тем выбегал не просто так. Пока он выбегал три раза, он отдал распоряжение о том, чтобы газеты и радио передали, что он, министр-председатель, отрешает Корнилова от должности, как человека, который пытается совершить государственный переворот. То есть фактически Временное правительство оказалось в дураках. Керенский присвоил себе права всего правительства, так как Верховного главнокомандующего могло назначить и отрешить только Временное правительство большинством голосов, но не может отрешить единолично Председатель правительства. Но тем не менее, Керенский это делает. Корнилов ничего не ведает. Он абсолютно уверен, что прошли разговоры со Львовым и Керенским, что план одобрен, что завтра, 26 августа, в Ставку приедут Керенский и Савинков и начнётся операция. Войска движутся, и 3-й корпус подходит уже к Луге. И с севера движутся войска из Финляндии, окружая Петроград.

Но вместо этого после нескольких бурных заседаний правительства 27-го утром Корнилову послан приказ сдать должность Верховного главнокомандующего. Корнилов отвечает решительно, он твёрдо заявляет, что в грозный час, переживаемый нашей родиной, он со своего поста не уйдёт. Да и уходить ему некуда. Генерал Лукомский отказывается принять должность Верховного.

Тогда Керенский отправляет указ Правительствующему Сенату. Не забудем, что это учреждение, которое является хранителем юридических фактов. То, что опубликовано Сенатом, становится законом. 28 августа Керенский отправляет Правительствующему Сенату указ, формально объявляющий генерала Корнилова мятежником и изменником.

Со своей стороны, Корнилов заявляет, что принимает на себя всю полноту власти. То есть 28 августа – это день, когда вполне обнаружилось противостояние Керенского и Корнилова.

Что произошло? Как за два дня союз Корнилова и Керенского мог превратиться в их лобовое столкновение? На самом деле, если спокойно анализировать час за часом документы, ясно видно, что Корнилов хочет власти не ради власти, а ради того, чтобы навести порядок, но никогда эту власть не возьмёт силовым образом. Он хочет законно, вместе с Керенским, организовать новую власть и, главное, разогнать Советы. Потому что ясно видно, что Советы превратились в агентуру врага, что не без их содействия взрываются заводы, отдается Рига, страна гибнет.

Керенский действует иначе. Он исходит из того, что у него справа нет опоры. Все – и кадеты, и октябристы, и промышленники, и земцы – все выступают за Корнилова. И генералы, включая старого генерала Алексеева, все выступают за Корнилова. У него опора только слева. Это кто? Это – Советы. Даже в Совете большинство министров против него. Даже часть министров-социалистов против него, тот же Церетели. Он понимает, что перед ним стоит дилемма: или отдать власть Корнилову, хотя на самом деле это может быть триумвират и диумвират – это неважно. Керенский понимает так: или я на белом коне, или Корнилов на белом коне. Если Корнилов на белом коне, тогда обо мне забудут и никаким русским Наполеоном я никогда не стану. А если я на белом коне, то я во главе революции, я договорюсь с левыми, а если надо – их подавлю. А с правыми я не договорюсь, их слишком много, они консолидированы, они почти единодушны с крайне правыми, монархистами. Все, от монархистов до кадетов, объединились уже, они же все патриоты. Все в один голос кричат – Россия гибнет. И они все против него, Керенского.

По всей видимости, Керенский и в этом странном телефонном разговоре пытался, с одной стороны, действительно проверить – если он приедет в Ставку, Корнилов его не арестует, не убьёт ли? А с другой стороны, хотел создать ситуацию, в которой Корнилов выглядит как человек, действующий не по воле правительства, а по своей воле, против воли правительства, против воли революционного народа. И именно это привело к лобовому столкновению двух сил. На самом деле у Керенского была одна душа. Заключение «иностранного дипломата» слишком умное. У Керенского была одна душа – душа большого честолюбца и не очень глубокого политика. Человека, который не совсем понимал расклад сил, но очень любил себя. А любой честолюбец всегда переоценивает себя, ведь он себя любит, и недооценивает других по той же самой причине, поэтому часто совершает ошибки. И тут – то же самое: Керенский переоценил себя как человека, который сможет держать ситуацию под контролем слева, если он сам эсер, если он сам из левых. И, соответственно, совершил ошибку. Пройдёт два месяца, и Ленин скажет, что конфликт Керенского и Корнилова был случайностью. На самом деле они как две капли воды похожи. В чём-то Ленин был прав. Но в чём-то и не прав. Случайностью в том смысле, что конфликта могло и не быть.