Андрей Зубов - Россия. 1917. Катастрофа. Лекции о Русской революции

К сожалению, видимо, это общенациональное чувство по-своему преломилось и в Императоре Николае Александровиче. Не надо забывать, что Россия была хоть и не абсолютистской, но полуабсолютистской страной, от воли Царя зависело очень много, и в принципе по традиции почти всё, особенно во время войны, когда он ещё к тому же стал и Верховным главнокомандующим после того, как предложил Великому князю Николаю Николаевичу уйти с этого поста в середине 1915 года и занял его сам. Царь его занял в период тяжелейшего отступления, тяжелейшего поражения Русской армии. И так ли совпало, или это его влияние (монархисты считали и считают, что это его влияние, немонархисты считают, что так получилось, что у Государя Николая Александровича был хороший начальник штаба генерал Михаил Алексеев), но как бы то ни было, отступление закончилось, в войне произошёл перелом. В 1916 году русские войска стали опять наступать на австрийцев и перестали отступать перед немцами. Позиционный фронт установился с германцами, а с австрийцами повторялась ситуация осени 1914 года – русские войска устремились в Галицию, к Карпатам. Верховный главнокомандующий и одновременно Император оказался очень значимой фигурой.

Сейчас мы посмотрим на состояние Государя по ряду документальных свидетельств. Вот, Председатель Государственной Думы Михаил Родзянко 7 января 1917 года на докладе у Императора в очередной раз просит дать Думе возможность сформировать правительство или хотя бы предложить Царю кандидатуру премьер-министра, чтобы создать правительство, которому бы Дума доверяла. Потому что царским назначенцам на пост Председателя Совета министров – Штюрмеру, Трепову, а потом и князю Голицыну – Дума не доверяла, и, как мы увидим, совершенно правильно не доверяла. В 1916-м – начале 1917 года шла так называемая министерская чехарда, я об этом рассказывал – премьер-министры меняются каждые несколько месяцев: Штюрмер, Трепов, князь Голицын, отдельные министры меняются постоянно.

И вот 7 января Родзянко просит Царя – давайте создадим правительство, которое будет пользоваться доверием Думы. Только доверием. Не подчинённое Думе, не исполняющее волю Думы, как в Англии, а только пользующееся доверием Думы хотя бы. Родзянко говорит: «Я прошу Вас, Ваше Величество, не заставлять народ выбирать между Вами и благом страны». Подумайте, чтобы сейчас явился бы Володин к Путину и так сказал. А мы говорим – царский абсолютизм. Государь (опять же представьте себе смену ролей на сегодняшнюю), сжав голову руками, скорбно произнёс в ответ: «Возможно ли, что двадцать два года я старался делать как лучше и все двадцать два года я ошибался?»

А вот воспоминания британского посла в Петербурге сэра Джорджа Бьюкенена. Его встреча с Императором 12 января. Бьюкенен очень большой сторонник создания правительства доверия, он считает, что такое правительство и взаимное доверие элит вообще России очень нужно. Опять же, идея «правительства доверия» не с пустого места взята – общественность и создала тот новый тыл, который преобразил материальные силы Русской армии, и создал все условия для того, чтобы она могла побеждать. Потому что общественность, Военно-промышленные комитеты, которые под патронажем Думы, Земгора – Союза земств и городских самоуправлений возглавлял Александр Гучков, именно она создала в годы военных поражений новую жизнь страны. Поэтому совершенно естественно, что Дума и местное самоуправление (и городское, и сельское) должны, по мнению и Родзянко, и Бьюкенена, больше оказывать влияния на политику страны, и тогда русская жизнь, и фронт, и тыл, станут крепче и здоровее. И Бьюкенен 12 января 1917 года просит Государя о том, чтобы он подумал над возможностью создания «правительства доверия». И Император отвечает: «Вы хотите сказать, что я должен заслужить доверие моего народа? А может быть, народ должен заслужить моё доверие?» Не правда ли, это больше похоже на сегодняшнюю Россию?

Государь находился в очень тяжёлом психофизическом состоянии. Самый, пожалуй, яркий портрет, это уже, к сожалению, не дневник, но тем не менее эти воспоминания оставил человек, которому я абсолютно доверяю, – граф Коковцов, премьер-министр с сентября 1911-го по январь 1914 года, человек очень честный и умный. Он долго после отставки не встречался с Государем, и по разным делам, не связанным с большой политикой, он встретился с ним на аудиенции 19 января 1917 года. Вот что он пишет: «Внешний вид Государя настолько поразил меня, что я не мог не спросить о состоянии его здоровья. За целый год, что я не видел его, он стал просто неузнаваем: лицо страшно исхудало, осунулось и было испещрено мелкими морщинами. Глаза, обычно такие бархатные, тёмно-коричневого оттенка, совершенно выцвели и как-то беспомощно скользили с предмета на предмет, не глядя, как обычно, на собеседника. Белки имели ярко выраженный жёлтый оттенок, а тёмные зрачки стали совсем выцветшими, серыми, почти безжизненными… Выражение лица Государя было каким-то беспомощным. Грустная улыбка не сходила с его лица… У меня осталось убеждение, что Государь тяжко болен и что болезнь его – именно нервного, если даже не чисто душевного свойства». Коковцов высказывает предположение о том, что, возможно, Царь употребляет наркотики, что Бадмаев ему подмешивает (это его придворный врач тогда) какие-то препараты – для лучшего сна, для большего спокойствия. В общем, он пишет, что не может себе представить, что в такое состояние Государь пришёл сам по себе [11] В. Н. Коковцов. Из моего прошлого. Минск, 2004. С. 788–790. .