Карем Раш - Небываемое бывает

Пока писатели подсчитывают взаимные барыши, страдает и литература, и читатель. Сеющие ожесточение при безбедной жизни не имеют исторической перспективы. Их время прошло. Когда простой народ, т. е. те, кто пашет, варит сталь, водит машины, служит Отечеству в гарнизонах и на границе, те, кто лечит, строит дороги и тянет лямку на всех уровнях районного звена, с уважением говорит о Сталине, это вовсе не из-за тоски по кнуту, лагерю или окрику. Это старая русская тоска по хозяину и порядку. Народ верил в Сталина потому, что в нем, в народе, еще было много идеализма, а стало быть, нравственного здоровья. Культ говорит не только о слабости политического мышления народа, что верно само по себе, но и о великодушии и силе этого же народа. Был культ Хрущева и Брежнева, говорят. Это чушь. Была попытка повторить культ. Ну и что же? Удалось?.. Народ не откликнулся. Его не обманешь. Он помнит, что от Сталина, который владел безраздельно всеми богатствами доброй половины мира, осталась только одна шинель. Я вырос в семье с абсолютным неприятием Сталина. Вплоть до того, что его имя ни разу вслух не было произнесено. Но были люди, которые верили в Сталина, как верят в благородство своих родителей дети, даже брошенные ими в детдом, — так сильна в ребенке вера в хорошее на земле. Этой верой он дышит и живет. Есть, должно быть, люди, которые хотели бы сталинским методом страха поддержать хозяйственный и государственный механизм. Но другая категория хочет свалить на Сталина всю вину за преступления, чтобы обелить творцов Гулага — этих тайных и явных последователей Троцкого — самого бездарного, трусливого и самого кровавого существа, которое когда-либо бегало по территории России. Ибо нет гения вне добра, как нет на земле ничего бездарнее насилия. Вся энергия его питалась паническим беспокойством, никогда не утихающей тревогой, отсюда и идейка перманентного разрушения. От чувства собственной ущербности он всех называл бездарями и был в оцепенелой и суетливой войне со всеми. Человек, призванный быть администратором Госконцерта, стал Председателем Реввоенсовета России. По Германии тридцатых мы уже знаем, как можно разжечь толпу, которая неистовым восторгом встретит кого угодно, и даже Смердякова во френче, если у него наготове трескучая фраза. Пятаков из пулеметов в Крыму тысячами по ночам перестрелял юношей — юнкеров, гимназистов, кадетов, офицеров, всех, кто после занятия Крыма красными поверил обещаниям его «тройки» о помиловании и добровольно пришел к Советской власти. Бухарин прославлял расстрел как метод коммунистического воспитания и сам стал жертвой этого метода. На всей этой номенклатуре лежит кровь невинных крестьян, детей, казаков и миллионов беззащитных людей. Все они были на редкость писучи. Все обзавелись званиями и собраниями сочинений. В пуританское время и при скудном большевистском пайке таких писучих революционеров свет не видел. Они хотели убрать Кобу. Но Коба убрал их. И пришел черед самого Кобы... Даже поверхностного взгляда достаточно, чтобы увидеть, что после 1933 года действия Сталина по укреплению своей власти стали особенно решительны, последовательны и даже дерзки. В Германии пришла к власти новая сила — нацизм. Гитлер стал канцлером. Кого противопоставить ему в лагере социализма и в России? Кто сможет вести незаметную, тяжкую, бессонную работу по укреплению и воссозданию новой государственности? Кто, скажем забегая вперед, сможет спасти мир от лагерей и газовых печей? Кому остаться на мостике? Сталину или Троцкому? Сталину или Каменеву? Сталину или Бухарину? Сталину или Тухачевскому? Внимательней и принципиальней всех оказался представитель европейской либеральной общественности Фейхтвангер, писатель, свободный от узкопартийных пристрастий. Фейхтвангер подтвердил — только Сталин. Подсудимых он просто обругал печатно. Время было не сантиментов. Все основные системы оружия были созданы после 1937 года, когда Сталин лично занялся этим и почти круглые сутки отдавал стали, оружию, моторам, вникая во все мелочи. Никто теперь не должен был мешать этому человеку, который стал против Гитлера. Потому после 1933 года дни и годы Троцких, Каменевых, бухариных были сочтены.

Что было дальше, известно всем. Создатели Гулага были репрессированы, и с 1939 года восходит звезда Жукова, которая затмит даже Сталина по народной известности поистине народного полководца. Он, по сути, выиграет войну, защитит Москву, окружит немцев в Сталинграде и возьмет Берлин. Жуков уберет Берию и в 1957 году спасет Хрущева и нанесет последний удар по сталинистам — Кагановичу, Молотову, Маленкову. Всем, что мы имеем сегодня, мы в известной степени обязаны одному человеку — Георгию Жукову. Вот так русское воинство снова на переломе лет оказалось спасителем Отечества. Он заслужил памятник только там, где принимал Парад Победы, — он должен стоять на Красной площади на коне около того места, где другой полководец Дмитрий Пожарский в честь победы 1612 года воздвиг Казанский собор, на месте которого создатели Гулага поставили сортир. Явление Жукова в истории можно сопоставить с появлением на Куликовом поле засадного полка, после которого, как говорят летописи, «и престало время у татар, и наступило время русских».