Андрей Фурсов - Водораздел. Будущее, которое уже наступило

25 апреля 2016 г. министр юстиции Бельгии (в этой стране 700 тыс. мусульман, причем их марокканская часть живет практически в центре Брюсселя) Коен Геенс, выступая в Европарламенте, заявил: скоро мусульмане численно превзойдут европейцев, «Европа не осознает это, но то реальность». Однако дальше такой констатации не идут, не осмеливаясь поставить вопрос: а что дальше? Подобно Шляпнику из «Алисы в стране чудес» европейские высокопоставленные клерки бормочут что-то вроде «ой, об этом не будем». А ведь еще в 1974 г. на сессии Генассамблеи ООН президент Алжира Хуари Бумедьен откровенно объяснил европейцам, что дальше и какая судьба их ожидает: «Однажды, — сказал он, — миллионы людей покинут южное полушарие этой планеты, чтобы ворваться в северное. Но не как друзья. Потому что они ворвутся, чтобы завоевывать, и они завоюют это полушарие своими детьми. Победа придет к нам из маток наших женщин». С тех пор прошло почти полвека, к внешним мигрантам из Азии и Африки добавились криминальные внутриевропейские — албанцы, румынские и болгарские цыгане, и ситуация ухудшается. Как говорится, кто не слеп, тот видит. Но европейцы не хотят видеть. Как сказал классик: «Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах». С. Хелемендик еще в 2003 г. высказался по этому поводу резко, но верно: «„Наши упитанные европейские братья уже все просрали!“. Это заключение я повторял много раз, гуляя по главному франкфуртскому бульвару под названием „Цайл“. Они уже закончили свое существование в истории, их уже нет. Пока они сидят в своих банках и считают хрустящие бумажки, их улицами овладели заторможенные от многовекового пещерного инцеста албанцы, счастливые от возможности разбавить наконец свою не в меру густую кровь. […] Наши упитанные европейские друзья обошлись без своего Горби и даже без перестройки. Вавилонское смешение народов на улицах их городов только начинается. Они не понимают пока, что случилось. И уж совсем не понимают, что никаких демократических или хотя бы мирных решений случившееся не имеет. […] Вот и все, вот и обещанный закат Европы».

Некоторые исследователи — и здесь мы подходим к третьей причине — объясняют такую «слепоту» европейцев социокультурными факторами, культурной деменцией, старостью социума и этносов, завершающей стадией системного развития с характерными для нее изменениями социальной психологии, включая неспособность защищать свой дом. Короче говоря, варвары рушат стареющую и слабеющую империю. Рассмотрим эту аргументацию. Немцев исследователи называют «усталыми от истории» (Geschichtsmude). В общеевропейском плане отмечается тот факт, что две мировые войны скомпрометировали не только национализм, но и патриотизм — эту точку зрения развивал в книге «Ни Иисус, ни Маркс» Ж.-Ф. Ревель. Здесь, однако, сразу же возникают вопросы: почему усталость от истории испытывают западные немцы, а восточные — бывшие гэдээровцы — нет?

Действительно, по поводу нынешних западноевропейцев, имеющих к готическим храмам и ренессансным дворцам такое же отношение, как нынешние арабы — к пирамидам и Сфинксу, можно сказать словами одного из героев романа Ж.-К. Гранже: «Новые поколения, унаследовавшие не силу предков, а, напротив, накопившуюся тяжкую усталость; общество, которое наконец расслабилось, зараженное западной расхлябанностью» (одним из наследий 1968 года, добавлю я). Но повторю: почему восточноевропейцы — поляки, венгры, хорваты, сербы — иначе относятся к мигрантам, чем британцы, французы, немцы и шведы? Почему они не готовы добровольно класть голову под топор? А ведь по Польше, Венгрии и бывшей Югославии каток двух мировых войн прошелся намного более жестоко, чем по Великобритании, Франции, где коллаборационистов было намного больше, чем участников движения Сопротивления, и уж тем более по странам Скандинавии с их симпатией к Третьему рейху.

Ослабление патриотизма в Западной Европе — результат целенаправленной политики атлантистских правительств, т. е. глобалистов. Евросоюзу нации не нужны, а следовательно — не нужен патриотизм. Нужен мозаичный мир меньшинств с двойной-тройной идентичностью (региональной, гомосексуальной и т. п.) и смешанное в расово-этническом плане население. Я уже упоминал де Маранша и переговоры о туннеле под Гибралтаром для облегчения переброски мигрантов из Африки в Европу. Значит, решались прежде всего не экономические задачи. Все разговоры о том, что главное в приглашении мигрантов из Азии и Африки — решение проблемы нехватки рабочей силы — во многом лживы и побиваются простым аргументом: почему бы не пригласить безработную молодежь из Испании, Португалии и Греции, т. е. с юга самой же Европы? Молодежь, которая относительно образована, укоренена в местной традиции и в отличие от афганцев, арабов и негров хочет работать. Почему-то эта европейская молодежь, например из Португалии, — образованная и активная — вынуждена уезжать в Бразилию, а в саму Португалию едет необразованная молодежь с трофейно-мародерскими установками из Анголы и Мозамбика, и ее должны принимать с распростертыми объятиями.