Юлиус Велльхаузен - Арабский халифат. Золотой век ислама

В сложившихся обстоятельствах власть религии представала главным образом как политическая сила. Она создала общину, а над ней поставила авторитет, которому все подчинялись. Аллах олицетворял собой верховную государственную власть. То, что в Европе совершалось во имя короля, там совершалось во имя Аллаха; армия и государственные учреждения назывались именем Аллаха. Идея правящей власти, до тех пор абсолютно чуждая арабам, была введена через Аллаха. В этом также присутствовала идея, что никакая внешняя или человеческая сила не имеет права на верховную власть, а только сила, внутренне признанная и стоящая выше человечества. Теократия – это противоположность мулька, то есть земного царства. Привилегия править – не предмет личного обладания того, кому она принадлежит; царство принадлежит Богу, но его уполномоченный посланник, который знает и исполняет его волю, является пророком. Он не только провозвестник истины, но и единственный законный правитель на земле. Рядом с ним не может встать ни один царь и даже ни один другой пророк. Эта концепция «пророка-самодержца» появилась у поздних евреев, она, как правило, изображается в контрасте между Самуилом и Саулом, который можно видеть, например, в Первой книге Царств, 8 и 11. Пророк представляет власть Бога на земле, Аллах и Его посланник всегда связаны друг в друге и стоят рядом в символе веры. Теократию можно определить как содружество, во главе которого стоит не царь и узурпированная или унаследованная власть, но пророк и Закон Божий. В идее Бога преобладала идея справедливости, а не святости. Его правление – правление справедливости, и теократия доселе была диархией, но под этим мы не должны понимать власть безличного закона. Пока еще не было никакого закона; ислам существовал до Корана. Теократия также не походила на республику, несмотря на то что все подданные Аллаха находились в одинаковом отношении к Нему. Основная характеристика республики – народные выборы – полностью отсутствовала. Высшая власть опиралась не на народ, а на пророка. Он один имел постоянный, даже божественный пост; все органы власти возникли из его верховного суверенитета. Но он не назначал фактических чиновников, а лишь давал определенные поручения, после исполнения которых его посланцы удалялись на задний план. Его советники тоже были частными лицами, с которыми он дружил и которых собрал в своем ближнем круге.

В этом не было ни единого признака иерархии. Мусульманская теократия не содержала некой организации, обладавшей особой святостью; в этом отношении она не имела никакого сходства с еврейской теократией после изгнания [3] После изгнания иностранное господство было исходной предпосылкой для иерократии, она не обладала политической автономией. Поэтому она отличалась от государства, пусть даже и не в такой же степени, как христианская церковь на начальном этапе, поскольку она по крайней мере нашла прибежище в народе. Папские государства вообще нельзя сравнивать с ней, потому что там церковь не была государством, а владела государством. Старая израильская теократия сама по себе проявляет большое сходство с арабской, хотя, конечно, изначально в ней отсутствовала идея, что законным теократическим правителем является пророк, а не царь. .

Не было никаких уровней священства, никакой разницы между духовенством и мирянами, между религиозным и светским призванием. Сила Аллаха пронизывала каждую функцию и орган государства, а отправление правосудия и ведение войны были столь же священными действиями, как и богослужение. Мечеть одновременно была и форумом, и учебным плацем; община была воинством; вождь в молитве (имам) был командующим армией.

Из идеи господства Бога не возникла никакая реальная форма конституции. Новый фактор, который через Мухаммеда был введен в хаос, несомненно привел к сосредоточению дотоле неизвестных элементов. Может показаться, что старые священные узы крови уступили место общине правоверных, но, по сути, они продолжали существовать неизменными, хотя центр тяжести сместился с них на общину в целом. Каркас, который составлял организацию до тех пор, то есть племена, семьи и роды, был перенесен в новое содружество; вера в Аллаха не дала ничего иного, что можно было бы поставить вместо Него. Право мусульман на политическое равенство, вытекающее из идеи теократии, не предназначалось для того, чтобы устранять разногласия между сторонами. Мекканцы, так называемые мухаджиры, держались сами по себе; бок о бок с ними жили коренные племена арабов Медины, так называемые ансары, а также племена мединских евреев. Переселенцы оставались переселенцами, и рабы оставались рабами, даже когда принимали ислам.