Иван Лучицкий - Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

Заговор был поведен искусно. Несмотря на возбужденную неудачною попыткою Бландена подозрительность, несмотря на постоянные доносы, городской совет не имел в руках ни малейших улик против кого бы то ни было. Но анонимное письмо, полученное 10 декабря, уже прямо указывало на лица… Пастор де Нор повсюду рассылал его, взывал к оружию, к защите города. Совет должен был действовать. Все те, кто был заподозрен в монархических чувствах, кто дурно отзывался о существовавшем в Рошели правительстве, жаловался на мэра, были схвачены и все до одного казнены; казни тянулись несколько дней, народная ярость не щадила никого, а пытки, предшествовавшие казням, заставили многих рассказывать о самых страшных планах против Рошели. Жители, предводимые пасторами, врывались в дома знатнейших граждан, и многие из тех, кто служил общине, были убиты на пороге собственного жилища [1335] Ibid. T. I. P. 538; Mémoires de l’estât. T. I. P. 539 ff. .

Волнение и раздражение были чрезвычайно сильны, и партия «рьяных», возбуждаемая речами пасторов, готова была взяться за оружие. Весть об измене облетела всю Францию, стала известна всем гугенотам и повсюду возбудила одни и те же чувства.

Объяснения, которые давал король, его клятвенные уверения, что они не думал ни о каком заговоре, его слезливое письмо [1336] Помещено в кн.: Mémoires de l’estât. T. II. , в котором он старался оправдать свое поведение, не имели значения в глазах гугенотов, и они не дали веры его клятвам. Власть только унизила себя, принимая на себя, как были убеждены гугеноты, личину, и потеряла в их глазах и ту ничтожную долю уважения, которую некоторые из них еще питали к ней. Маска спала с лица власти, и спала в то время, когда она униженно, чуть не со слезами на глазах, отказывалась от всяких дурных замыслов… Попытки захватить и другой оплот кальвинизма, Ним [1337] Serres J. de. Commentarium de statu religionis… P. 135. , были новым живым опровержением правительственных клятв, и всеобщее движение началось в государстве. Лану явился в Рошель и произнес пламенные и возбудительные речи, а Монгомери готовился высадиться во Францию с целым войском. Манифест за манифестом, увещание за увещанием выходили из-под его печатного станка, и не только Монбрен и Ледигьер и их сподвижники, люди, боровшиеся за свои феодальные права, но и все кальвинисты, которые заботились лишь о религии, все умеренные и трусливые заволновались, готовились взяться за оружие. «Низость и вероломство» правительства даже в глазах этих людей казались крайне громадны, и они, по их мнению, «способны подействовать даже на самых бесчувственных людей, способны пробудить впавших в летаргию». Их лишили права исповедовать религию, но и этого показалось правительству мало: оно сочло еще необходимым уничтожить ее и там, где она дозволена, в Рошели и других местах. «Умеренные» увидели, что их смирение и покорность напрасны, и что лишь одна сила ведет к цели, и решились соединиться все и в оружии искать защиты. Они, люди свободы, носящие имя французов, этот синоним вольности и свободы, сознали, что им нельзя дольше вести жизнь рабов [1338] Declaration des causes qui ont meu ceux de la Religion à reprendre les armes pour leur conservation, l'an 1574 // Mémoires de l'estât. T, III. P. 47 ff.: «la pluspart de ceux de la Religion reformée vivoyent une vie très miserable, pour des homes libres, et principalement Francois,qui pour leur franchises et libertés ont este ainsi nommez, et très convenable à des esclaves, lesquels ayans la force du corps pour obéir, sont despoullez de la principale partie de l’esprit qui commande». . А это были чувства, сделавшиеся общими для всех: их высказывали и в Рошели, как высказывали и на юге.

И это происходило в то время, когда новые силы, враждебные правительству, выступали на сцену, когда при дворе и повсюду между католическою знатью начались движения, и новая партия, партия политиков, выступала на арену общественной деятельности. Правительство раздражило еще раз гугенотов, и Лану стал убеждать последователей Кальвина протянуть руку католикам. А публицисты-протестанты писали к своим вчерашним религиозным врагам воззвания [1339] Remonstrance aux seigneurs, gentils-hommes et autres, faisams profession de la Religion reformée en France, et tous autres bons François desirans la conservation de ce Royaume // Mémoires de l’estât. T. III. P. 47ff. , и общий союз недовольных, всех тех, кто стремился к свободе совести и к свободе политической, кто желал восстановить старые порядки и передать власть в руки Штатов, стал фактом; громадная масса знати и вся партия гугенотов восстали, как один человек, против правительства.

Для династии Валуа наступили ненастные дни, и с каждым годом, с каждым новым шагом ее положение становилось все более и более критическим: с неудержимою быстротою летела она в пропасть, вырытую собственными руками… Авторитет, которым обладали некогда представители династии, падал все ниже и ниже и терял все более и более тот ореол святости, который не допускал руку подданного подняться на голову помазанника; страх, который испытывали подданные, когда кормило правления находилось в руках таких людей, как Карл VII, Людовик IX или Франциск I, теперь, когда оно очутилось в слабых детских руках, исчез безвозвратно, и недалеко было уже то время, когда смех, этот бич, губящий в глазах француза всякую власть, всякий авторитет, раздастся во всей Франции, и его виновником окажется сам король; когда масса памфлетов выйдет из-под печатного станка, чтобы обрушиться на жалкую голову Генриха III, и творцы их осмеют и его привычки, и его домашнюю жизнь и обстановку, и даже его внешний вид…