Юлий Циркин - От Ханаана до Карфагена

Финикийскими исследованиями занимаются ученые и других стран — Франции, Англии, США, Нидерландов, Туниса, Кипра, Ливана, Израиля, Мальты. Но центром этих исследований в последнее тридцатилетие является, безусловно, Италия. Там впервые был создан специальный Центр финикийских и пунических исследований. Итальянские археологи много работают в финикийских местах Сардинии, Сицилии, Мальты, с их участием создаются обобщающие работы. Такой стала появившаяся в Париже в 1975 г. монография француза А. Парро, ливанца М. Шехаба и итальянца С. Москати «Финикийцы», посвященная в основном финикийскому искусству. Самым разным сторонам финикийской истории и цивилизации посвящена коллективная работа преимущественно итальянских исследователей «Финикийцы», последнее французское издание которой появилось в 1997 г. Неоценимый вклад в изучение самых разных сторон жизни и истории финикийцев внес уже упоминавшийся Москати. Одна из его последних работ «Кем были финикийцы», опубликованная в 1994 г., в значительной степени подвела итог исследованиям ученых разных стран в этой области. Москати возглавил работы многих других итальянских исследователей, занимающихся Финикией и ее колониями.

Размах исследований потребовал, если не объединения ученых разных стран, занимающихся этой проблемой, то более широкого обмена результатами. И здесь велика роль итальянских коллег. В Риме в 70-е годы стал выходить журнал Rivista di Studi Fenici (Журнал финикийских исследований), который сразу же стал международным. В следующем десятилетии по инициативе итальянских ученых начали собираться и международные конгрессы финикийских исследований. Первые два состоялись в Риме, третий — в Тунисе, четвертый — в Кадисе (Испания). Пятый должен был пройти в 1999 г. в Ливане, но неблагоприятная политическая ситуация заставила перенести его в Италию. В центре всей этой работы до своей кончины стоял Москати. Во многом эту роль сейчас выполняет его коллега Э. Акваро.

Говоря о современном состоянии исследований, надо отметить, что в последнее время произошли важные сдвиги. Несмотря на отмеченное преобладание археологических трудов, растет внимание и к истории как таковой. В центр внимания ученых все более попадает не только колониальный мир, включая Карфаген, но и сама Финикия. В этом плане очень важна работа М. Гра, Руийяра и Тейшидора «Финикийская вселенная», опубликованная в 1989 г., где материал о Финикии занял достойное место. В еще большей степени это относится к монографии двух бельгийских ученых К. Борена и К Бонне «Финикийцы. Моряки трех континентов», изданной в Париже в 1992 г., где рассматриваются различные стороны истории и жизнедеятельности преимущественно финикийцев метрополии.

Все же многие вопросы финикийской истории пока остаются весьма спорными, многое еще не выяснено. Среди этих вопросов важное место занимает проблема места финикийцев в древнем обществе, пути его развития, отношение к обществам Древнего Востока и греко-римского мира. Возникает также вопрос: в какой степени общим или, по крайней мере, подобным был путь самой Финикии и ее важнейшей колонии Карфагена? Рассмотрение этих вопросов и непосредственной истории Финикии и Карфагена является содержанием данной работы.

Название «финикийцы», под которым этот народ известен и в древности, и в наше время, не было самоназванием. Так этот народ называли греки. Сами финикийцы именовали себя ханаанеями, а свою страну Ханааном (Segert, 1976, 17). Так, по словам Августина (PL XXXIV–XXXV, col. 2096), называли себя потомки карфагенян в Северной Африке. В одной из надписей из Цирты (нынешней Эль-Хофры), по-видимому, карфагенянин (или финикиец) обозначается как «человек Ханаана» (KAI 116, 3). Наименование Финикии Ханааном встречается на монете города Берита (Hill, 1910, 52; Segert, 1976, 264), что не случайно. Финикийцы были частью ханаанейского этноса, занимавшего довольно обширное пространство в Восточном Средиземноморье в III–II тысячелетиях до н. э.

В науке существуют различные объяснения самого термина «Ханаан». Часто его связывают с понятием пурпура или вообще красного цвета, рассматривая в этом случае Ханаан как «Пурпурную страну» и ханаанеев, включая финикийцев, как «красных (краснокожих или красноволосых) людей», устанавливая параллель с греческим названием, производя его от понятия «красный» (Helck, 1962, 280; Katzenstein, 1973, 7; Moscati, 1994, 16–17). Основание этому видят в производстве на сиро-финикийском побережье пурпурной краски, столь ценимой в древности. Действительно, хурритское слово kinakhnu используется в месопотамских источниках для обозначения красного цвета, но, как отмечает С. Москати, лингвистически легче объяснить переход от названия Ханаан к прилагательному kinakhnu — красный, чем наоборот (Moscati, 1994, 17). Поэтому можно полагать, что месопотамское или хурритское использование этого слова в качестве определения является вторичным, как и встречающееся иногда использование этого термина не в этническом, а в профессиональном смысле. Надо иметь в виду, что при всем значении пурпура и пурпурных тканей все же главным объектом экспорта с побережья и прилегающих горных районов, а также целью походов и торговых экспедиций в эти районы был лес. Если же учесть, что слово «Ханаан» было самоназванием народа и соответственно страны, то имеющееся объяснение кажется невероятным: трудно представить, что какой-либо народ назвал себя по тому или иному продукту, который он производит. Все это требует иного объяснения.