Петр Карышковский - Восстание Спартака

Новый план действий требовал новой тактики. Неизвестно, в какой мере Спартак посвящал воинов в свои дальнейшие намерения, но во всяком случае о походе на Рим больше не было речи. Быстро и целеустремлённо двигались спартаковцы на юг. В стороне оставались и Рим, с ужасом ожидавший невиданного нашествия, и Капуя, и Везувий, первое убежище беглецов. Теперь они, превратившись в грозную силу, безостановочно двигались вперёд. Нужно было, не теряя времени, вывести из Италии как можно больше дисциплинированных, прошедших через все военные трудности воинов.

Красс по-своему оценил движение рабов. Он и сам готов был не торопиться с решительным сражением. Опытный полководец и прожжённый политический деятель, наживший огромное состояние, скупая за бесценок земли и имущество казнённых Суллой, жадный и осторожный, жестокий и предусмотрительный, Красс не привык торопиться в важном и опасном деле. К тому же он отлично знал, что воины его шести легионов, не говоря уже об остатках разбитых консульских войск, совершенно деморализованы легендарными победами Спартака. Поэтому он разбил лагерь в Пицентийской области и отправил своего помощника Муммия с двумя легионами в обход, приказав ему вести постоянное наблюдение и неотступно следовать за повстанцами, но не ввязываться в серьёзный бой. Однако Муммий решил отличиться, и при первом случае, когда ему показалось, что победа сама даётся в руки, напал на Спартака. Но легионы Муммия не выдержали столкновения и, теряя оружие, обратились в бегство. Отбросив преграждавший ему дорогу отряд, Спартак удалялся в глубь Лукании, двигался к морю. Вскоре перед рабами открылись горы, окружающие Турин, а затем и самый город.

Заняв Турин, сравнительно крупный порт на Тарентском заливе, Спартак стал готовиться к дальнейшему походу. Здесь войско рабов вступило в оживлённые торговые сношения с местными купцами. Продавая добычу, воины по приказу Спартака требовали в уплату не золото и серебро, а медь и железо, необходимые для изготовления оружия Возможно, что в подчёркнутом пренебрежении к драгоценным металлам выразились и смутные мечтания рабов, стремившихся ниспровергнуть мир, построенный на богатстве одних и рабстве сотен тысяч других.

К этому времени Красс также стал двигаться на юг. Муммия с остатками его отряда он встретил сурово и, вручая снова оружие потерявшим его воинам, потребовал, чтобы они нашли поручителей, которые подтвердят, что они будут его беречь. Стремясь любой ценой поднять боеспособность своих легионов, Красс не остановился перед применением самых крутых мер: 500 воинов, которые первыми обратились в бегство, были разделены на десятки, и из каждого десятка один, выбранный по жребию, был подвергнут позорной казни. Возобновляя это старинное, наполовину забытое наказание для трусов, Красс добился того, что стал, как выражается греческий историк, для своих солдат «страшнее побеждавших их врагов». Действительно, римляне теперь с переменным успехом вступали в стычки с мелкими отрядами рабов, выступавших из Турий в поисках продуктов питания и другой добычи.

Военные действия стали затягиваться, но Спартак не терял времени. Для переправы в Сицилию необходимы были корабли. Так как в Туриях их, по-видимому, не удалось захватить, Спартак вступил в переговоры с пиратами. Пираты обещали помочь, и войско рабов двинулось в новый поход — на крайний юг Италии, к Мессинскому проливу.

В самом деле, в Сицилии, ещё недавно дважды пережившей восстания рабов, слухи о победах Спартака не оставались без последствий. Только исключительная строгость и жестокость римских наместников на острове и местных рабовладельцев удерживали до поры до времени рабов в повиновении. После подавления двух рабских восстаний на острове Сицилии рабам воспрещалось, например, в каком бы то ни было случае брать в руки оружие; известен случай, когда раб, убивший дикого кабана и поднёсший его в дар наместнику Сицилии, был казнён, так как нарушил запрет. В годы спартаковского восстания террор усилился. Сицилийский наместник Веррес производил многочисленные аресты среди рабов и свободных и даже казнил какого-то римского гражданина, заподозренного в том, что он шпион, отправленный в Сицилию вождями восставших рабов. Но при всём том невозможно было искоренить то, что современник событий называет «брожением в невольнической среде», даже «неблагонадёжным настроением сицилийских рабов во всей их массе...». Римлянам не приходилось сомневаться, что в случае высадки на острове даже небольшого отряда спартаковцев он сможет «возобновить войну сицилийских рабов».