Михаил Елисеев - Битва на Липице

Административно-судебная деятельность у Владимира в Идумее не задалась, что лишний раз подтверждает тот факт, что князь был бестолковым управленцем. Он умудрился восстановить против себя не только подданных, но и соседей – в частности, рацебургского епископа. Окончательно запутавшись в ливонских делах, Владимир Мстиславич, « исполняя желание многих, ушел в Руссию » (Генрих Латвийский, с. 162). Случилось это в 1213 году. Но и на Руси князь не нашел себе применения и на следующий год был вынужден с семьей и дружиной вернуться в Ливонию. Население Идумеи приняло Владимира недоброжелательно, лишь в силу необходимости « и без большой радости », (с. 162), как язвительно записал Генрих Латвийский. Первым делом князь решил поправить свое материальное положение и увеличил подати для местного населения, чем не улучшил отношение к собственной персоне.

В этом же году Владимир Мстиславич вместе с меченосцами ходил в успешный поход против литовцев. Примечательно, что рядом с ним плечом к плечу воевал и рыцарь Бертольд, комтур [40]меченосцев из замка Венден. И никто даже предположить не мог, что очень скоро эти двое снова встретятся на поле боя, но уже как враги. После этого похода жизнь князя снова вошла в обычную колею. Под 1214 годом Генрих Латвийский сообщает о том, что жена Владимира и его дружина находились в Риге, а самого князя при этом не упоминает. Возможно, что сам Владимир в это время находился в Идумее и занимался исполнением своих обязанностей судьи.

Но жажда наживы одолела Владимира Мстиславича окончательно, и князь, уподобившись Плюшкину, скопил не только немалое количество денег, но множество различных ценных вещей. Владимир так откровенно занимался стяжательством, что вызвал негодование даже у местного католического священника Алебранда, который сначала неплохо относился к русскому князю и помогал ему обустраиваться в Идумее. Кого-кого, а католических духовных пастырей трудно было удивить фактами вымогательства, но Владимиру, судя по всему, это удалось.

Алебранд был не так прост, как казалось на первый взгляд, и одно время он занимался не только тем, что проповедовал католическую веру среди местного населения. Вот что сообщает по данному вопросу Генрих Латвийский: « Торейдцы же, по принятии таинства святого крещения со всеми духовными законами, стали просить своего священника Алебранда, чтобы он судил их не только в делах духовных, но и в гражданских, в так называемом мирском праве, по христианским законам… Поэтому священнику Алебранду с самого начала было поручено разбирать как духовные дела, так и гражданские, и он, ради дела Божьего и своих грехов, честно исполнял порученную ему обязанность: карая кражи и грабежи, возвращая несправедливо отнятое, он указывал ливам путь праведной жизни » (с. 106). Со временем функции судьи у него были отняты и переданы брату рижского епископа Теодориху, а затем и Владимиру Мстиславичу.

Вполне возможно, что Алебранд действительно был порядочным человеком и пользовался большим уважением у ливов и лэттов, но тогда получается, что, передавая место судьи своим родственникам, Альберт совершил серьезную ошибку. Личные симпатии возобладали над государственными интересами, и ни к чему хорошему это не привело: « В первый год ливам нравился этот христианский порядок, потому что дело суда выполнялось честными людьми, но позднее по всей Ливонии и Лэтигаллии и Эстонии все было испорчено действиями разных гражданских судей-мирян, которые, выполняя судейские обязанности, больше заботились о наполнении своих кошельков, чем о Божьей справедливости » (Генрих Латвийский, с. 107). А в том, что родственники рижского епископа были жадны до денег, сомневаться не приходится.

Дело осложнялось еще и тем, что местное население, которое обирал Владимир, совсем недавно приняло крещение, и Алебранд вполне справедливо считал, что своими действиями князь компрометирует веру Христову. Потому и обрушился на него с гневными словами: « Если ты, король, удостоился быть судьей над людьми, тебе надо было правосудно судить ради истины, а не притеснять бедных, не отнимать у них имущества и не смущать наших новообращенных, толкая их на большие уклонения от веры Христовой ». Речь Алебранда разгневала Владимира, и тот ответил неприкрытой угрозой: « Надо будет мне, Алебранд, поуменьшить богатство и изобилие в твоем доме » (Генрих Латвийский, с. 163). Как показало время, князь был человеком злопамятным и слов на ветер не бросал.