Антон Посадский - Зеленое движение в Гражданской войне в России. Крестьянский фронт между красными и белыми. 1918—1922 гг.

Крепкие «зеленые» связи могли продолжать жить в деревне и после Гражданской войны. На языке советского политического контроля всякого рода нелояльные объединения именовались «группировками» или, при более рельефной структурированности, «организациями». Их образовывали нередко бывшие белогвардейцы, «бандиты», красные партизаны и иные подобные категории, порожденные Гражданской войной. Можно говорить и об известной инфраструктуре, берущей начало в зеленом движении. Скажем, один из ярославских братьев-атаманов Озеровых так и не был пойман, значит, имел возможность скрываться, имел какой-то круг общения. Более того, он породил целую традицию мифотворчества. Озерова видели или «видели» разные свидетели едва ли не до 1960-х гг. Теряется след и активного тверского повстанца, который из зеленого предводителя превратился в организатора неуловимого отряда, годами продолжавшего борьбу на обширной территории, — это Ф. Беляков. В большинстве же случаев судьбы зеленых предводителей вполне похожи на судьбы основной массы повстанческих вожаков Гражданской войны. Как правило, это смерть в бою или расстрел, иногда без суда. Те, кто не вырос в командира значительного отряда, а остался руководителем локального выступления, мог отделаться незначительным сроком заключения. Однако эти люди попадали в учетные категории ОГПУ и НКВД, часто их вспоминали уже в 1930-х гг. Так, некий нижегородский крестьянин, бывший зеленый, был арестован весной 1941 г. и домой уже не вернулся 650. В годы «большого террора» арестованным могли предъявляться обвинения по участию в событиях Гражданской войны, особенно по поводу причастности к убийствам коммунистов. Мы писали об этом применительно к прихоперской зеленовщине.

Разумно предположить, что из восстаний, массового дезертирства и зеленовщины 1918–1920 гг. вырастало неприятие советской власти как легитимной, а СССР — как подлинного отечества. В событиях 1920-х гг. это неприятие примет форму религиозного нонконформизма, сознательного уклонения от мобилизации в годы Великой Отечественной войны по религиозно-политическим мотивам. Нижегородский материал в этом отношении частично исследован и может дать представление о логике формирования, на базе событий революции и Гражданской войны, «параллельного» существования какой-то части сельского населения.

Зеленое движение вырастало на базе массового дезертирства крестьян и уклонения от призыва как в РККА (главным образом), так и в Белую армию. Говоря о движении, мы не имеем в виду общественно-политический феномен. Зеленое движение было слабоструктурированным и, что существеннее, структурировалось не по политическому руслу. Оно развивалось в нескольких крупных регионах.

Прежде всего, классические зеленые — это крестьяне-дезертиры центрально-промышленных губерний и соседних с ними губерний северного региона. Не случайно ярославско-костромская зеленовщина породила наиболее устойчивую традицию исторической памяти. Эпопея Озеровского восстания вызывает большой интерес и ныне, энтузиасты стараются востребовать фамильную память. Многие конкретные сюжеты и судьбы оказываются дотошно исследованы 651, краеведческий интерес переплетается с художественным творчеством в лице, например, Д. Кшукина. Увы, не все края ныне доступны для мемориальной и поисковой работы. Активные «зеленые» пространства Мологского и отчасти Калязинского уездов просто превратились в дно реки.

Кроме того, массовое дезертирство с «зеленым» самоощущением развивалось в обширных районах Черноземья и Поволжья. Это смежные уезды Воронежской, Тамбовской и Саратовской губерний, а также Рязанщина.

На Украине принципиальную «зеленую» позицию занял атаман Д. Терпило, известный под кличкой Зеленый. При этом в украинских губерниях в целом зеленое самоназвание не было распространено.

Картина с широким участием в возглавлении крестьянского протеста местного дворянства не складывается. Официальная советская трактовка всячески акцентировала внимание на участии офицеров, помещиков, священников. Однако это, скорее, редкость. «Офицеры Герике» в Подмосковье, «полковник Назимов» на Тверщине и т. п. оказываются ни при чем в происходивших восстаниях. Лишь в Ярославской губернии несколько громких дворянских фамилий как будто реально задействованы в руководстве формированиями повстанцев. Таких сюжетов, которые дарит, например, Вандея в 1793 г. и далее, в России практически нет.