Марк Солонин - Как Советский Союз победил в войне

В последние годы в публикациях на военно-историческую тему стала весьма модной дурная игра «Обругай генерала». Правила игры простые: ЛЮБОЕ решение, принятое высшим командованием КА летом 41-го года, надо назвать «безумным», «безответственным», «самоубийственным» и пр. Решили наступать? «Тупые генералы погнали солдат на убой!» Приказано занять оборону? «Трусливое и безынициативное решение погубило армию!» Скажем прямо, в логике «игрокам» не откажешь – надо же как-то объяснять публике, по какой причине в обстановке «беспримерного в истории массового героизма Красной Армии» немцы осенью 41-го дошли до Москвы, Таганрога и Тихвина; выбирая между давно ушедшими из жизни генералами и Главным Советским Мифом, решено было пожертвовать первыми для спасения второго…

Историография Лепельской операции не стала исключением. По мнению ряда авторов, надо было не «гнать мехкорпуса в самоубийственное наступление», а оставить их восточнее линии Витебск, Орша с задачей «подпереть оборону стрелковых дивизий». Так ли это? Прежде всего, следует напомнить, что всякую вещь желательно использовать по ее прямому назначению. Микроскоп – даже не самый современный и мощный – лучше использовать для подсчета лейкоцитов в крови, а не подпирать им дверь в лабораторию. Крупные бронетанковые соединения (дивизии и мехкорпуса) создавались как инструмент глубокой наступательной операции, а не для «подпирания» собственной пехоты.

Исходный замысел Лепельской операции – нанести удар по танковым соединениям противника прежде, чем к ним подтянется от Минска немецкая пехота – вполне соответствовал базовым принципам военного искусства: бить врага по частям. К общему добавлялось частное: конкретный опыт первых двух недель войны не давал оснований для радужных надежд на то, что «цепочка» стрелковых дивизий сможет остановить или, по меньшей мере, надолго задержать и обескровить немецкий танковый «таран»; разумнее было нанести упреждающий удар и выбить танки противника прежде, чем они «раскатают» четыре стрелковые дивизии, занявшие оборону в «Смоленских воротах».

Фактически же обстановка на момент начала операции сложилась даже лучше, чем предполагали в штабе Западного фронта. Как было уже отмечено выше, главные силы 3-й ТГр вермахта наносили удар не на восток, а на северо-восток, форсируя реку Западная Двина на участке Дисна, Полоцк, Улла. Непосредственно в полосе запланированного удара мехкорпусов (междуречье Двины, Днепра и Уллы) находилось всего две немецкие дивизии (7-я и 17-я танковые), и это существенно меняло соотношение сил в пользу Красной Армии.

Поздним вечером 4 июля Военный совет Западного фронта (Тимошенко, Маландин, Мехлис) утвердил Директиву № 16. В ней, в частности, ставилась задача: «Подготовить контрудар 7-м и 5-м мехкорпусами во взаимодействии с авиацией в направлениях Островно (н. п. у шоссе в 22 км западнее Витебска) и Сенно. Успех развивать 7-м мехкорпусом в направлении Камень, Кубличи и 5-м мехкорпусом – на Лепель» . При этом подписанная часом раньше Разведсводка № 18 штаба ЗФ предполагала, что «основная группировка [противника] на лепельском направлении, где сосредоточенно до двух танковых и одной-двух моторизованных дивизий» . Такая же (ошибочная) оценка была отправлена в Ставку ГК вечером 5 июля: «Основная группировка противника до двух танковых и двух мотодивизии в районе Лепель, откуда она развивает действие в витебском направлении… Вспомогательные действия противник ведет на полоцком и оршанском направлениях» .

Адекватная оценка группировки и планов противника появляется лишь в ночь с 5 на 6 июля, в приказе командующего 20-й Армии: «Противник, прикрываясь против 20-й Армии, главный удар танковыми и моторизованными соединениями наносит через р. Западная Двина в полоцком направлении. 20-я армия в 5:00 6 июля 41 г. своими механизированными корпусами наносит удар во фланг и тыл (подчеркнуто мной. – М.С .) полоцкой группировке противника» . Таким образом, вместо удара «в лоб» главной танковой группировки врага (именно такое, чреватое тяжелыми потерями развитие событий предполагала Директива Военного совета ЗФ) фактически предстояло нанести удар во фланг относительно малочисленных сил противника.

Немецкая 7 PzD (здесь и далее мы будем использовать латинские аббревиатуры, дабы читатель не путался между советскими и немецкими дивизиями с одинаковыми номерами) имела достаточно редкую структуру (в ее составе было четыре танковых батальона) и рекордное среди всех дивизий на Восточном фронте число танков – 265 единиц (правда, если вычесть «вооруженные» макетом пушки командирские машины, то получится ровно 250). Так много их было утром 22 июня, и если бы доклады штабов соединений Красной Армии, которые успела разгромить и отбросить на восток 7 PzD, были хотя бы наполовину правдой, то от немецкой дивизии к 6 июля должен был остаться номер и куча сгоревших танков.