Натан Эйдельман - Пушкин - Из биографии и творчества. 1826-1837

В последнем прижизненном издании своей книги П. Е. Щёголев вынужден был повторить эти строки [762].

Прошло несколько лет после смерти П. Е. Щёголева (1931), и доступ исследователей к нидерландским материалам был, очевидно, облегчён. В 1937 году в известном парижском научном журнале «Revue des études Slaves» появилась обширная публикация «Два барона Геккерна», где полностью или частично были напечатаны девятнадцать документов из Государственного архива Нидерландов [763]. Большая их часть была на французском языке; голландские тексты публиковались параллельно по-голландски и французски. Некоторые документы авторы публикации кратко пересказывали, из других приводили только фрагменты, сетовали на отсутствие отдельных бумаг и сообщали, что не получили доступа в архив Высшего совета знати. Им остался недоступен и архив семьи Геккернов, находящийся в провинции Гельдерн.

Публикация нидерландских учёных была вскоре замечена в СССР и изложена в общих чертах в статье С. Моргулиса «Новые документы об убийце Пушкина» [764].

К сожалению, в этой статье была допущена досадная неточность, дезориентировавшая исследователей: там утверждалось, будто авторы парижской публикации намереваются в скором времени опубликовать письмо Николая I к Вильгельму Оранскому, касающееся гибели Пушкина. На самом деле в статье голландских учёных подобного заявления не было.

Между тем разработка «дуэльной истории» продолжалась. Одновременно с работами Щёголева и после его смерти появились важные исследования А. С. Полякова, Б. В. Казанского, Б. Л. Модзалевского, Ю. Г. Оксмана, М. А. Цявловского, позже — публикации и труды Э. Г. Герштейн, Н. А. Раевского, Я. Л. Левкович, С. Л. Абрамович и других учёных.

Работы основывались преимущественно на источниках, обнаруженных в советских архивах, однако отдельные материалы напоминали о неиспользованных резервах зарубежных хранилищ. Так, в 1963 году были изданы ещё некоторые письма, относящиеся к дуэли и смерти Пушкина из Веймарского архива [765].

В 1965 году корреспондент ТАСС Ю. Корнилов ознакомился с документами, выявленными в Государственном архиве Нидерландов, и напечатал краткое их описание [766].

Автор данной книги рассудил, что если «главное», искомое письмо может храниться где-то в западноевропейских архивах, то в наших хранилищах могут найтись интересные ответы западных монархов на письма Николая I относительно гибели Пушкина.

В рукописном собрании библиотеки Зимнего дворца сохранилось очень мало писем голландской королевы Анны Павловны своим петербургским родственникам. О Пушкине или его врагах там ни слова.

Куда более ценными оказались письма принца Вильгельма Оранского Николаю I за 1836 и 1837 годы, и среди них ответ на секретное послание царя, отправленное в феврале 1837 года [767].

Первое послание Вильгельма, существенное для нашей темы, было, однако, написано ещё за месяц до появления пресловутых пасквилей и начала дуэльной истории — 26 сентября (8 октября) 1836 года. Вот его текст.

«Я должен сделать тебе, дорогой мой, один упрёк, так как не желаю ничего таить против тебя, — писал Вильгельм Оранский царю,— как же это случилось, мой друг, что ты мог говорить о моих домашних делах с Геккерном, как с посланником или в любом другом качестве? Он изложил всё это в официальной депеше, которую я читал, и мне горько видеть, что ты находишь меня виноватым и полагаешь, будто я совсем не иду навстречу желаниям твоей сестры.

До сей поры я надеялся, что мои семейные обстоятельства не осудит по крайней мере никто из близких Анны, которые знают голую правду. Я заверяю тебя, что всё это задело меня за сердце, равно как и фраза Александрины, сообщённая Геккерном: спросив, сколько времени ещё может продлиться бесконечное пребывание наших войск на бельгийской границе, она сказала, что известно, будто это делается теперь только для удовлетворения моих воинственных наклонностей…» [768]

10(22) октября 1836 года Николай отправил с курьером в Гаагу письмо (текст его неизвестен), в котором, видимо, успокаивал родственника.

30 октября (11 ноября) Вильгельм Оранский отвечал:

«Я должен тебе признаться, что, не придавая особой веры содержанию депеши Геккерна, я был, однако, ею потрясён и огорчён, не будучи в состоянии ни объяснить дело, ни отделить правду от лжи, но теперь ты меня совершенно успокоил, и я тебя благодарю от глубины сердца. Я тебе обещаю то же самое, при сходных обстоятельствах» [769].

Точное содержание депеши Геккерна, на которую жалуется принц, нам неизвестно. По-видимому, она касалась разногласий между членами нидерландского королевского дома насчёт бельгийского вопроса.