Ниал Фергюсон - Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Среди других были: средневековое аббатство Во де Серне в Офиржи — у Шарлотты (вдовы Ната), отреставрированное для нее Феликсом Лангле; шато де Лаверсен в Сен-Максимене — у Гюстава (департамент Сена и Уаза), созданный Альфредом-Филибером Альдрофом после 1882 г.; шато де Фонтэн (Уаза) — у Гюстава, снова созданное Лангле (1878–1892); принадлежащий его вдове Терезе дом в Нормандии, построенный Жираром в 1892 г.; а также новая приморская вилла в Каннах (для Бетти). Следует также упомянуть о шато де Валлвер а Мортфонтэн (Уаза), построенное Альфредом для герцога и герцогини де Грамон (дочери Майера Карла Маргареты) в 1890 г.

Дом Лео, созданный Уильямом Роджерсом из компании «Уильям Кебитт и К о» во французском стиле, находился по адресу Хэмилтон-Плейс, 5; дом Альфреда по адресу Симор-Плейс, 1 был куплен у придворного Кристофера Сайкса; дом Фердинанда по адресу Пикадилли, 143; дом Эдмонда по адресу улица Фобур-Сент-Оноре, 41, реконструированный Лангле после 1878 г.; дом барона Соломона Джеймса по адресу улица Берри, 11, созданный Леоном Онетом в 1872–1878 гг.; венский «отель» Натаниэля на Терезианумгассе, 14–16; и дом Альберта по адресу Хойгассе (позже Принц-Ойген-штрассе), 24–26, построенный Габриэлем-Ипполитом Детайёром в 1876 г.

Архитектор Франц фон Ховен позволил себе ряд вольностей с первоначальным домом: он, например, сдвинул его назад на несколько футов, заменил старый крытый шифером фасад более живописными дубовыми балками и фактически слил воедино два оригинальных очень узких дома. Зато внутри все осталось почти таким же, каким было в начале XIX в. Есть предположение, что архитектор сознательно имитировал дом Гёте на Гроссер-Хиршграбен, который реконструировали в 1863 г., после чего он стал главной туристической достопримечательностью Франкфурта. В 1890 г. фон Ховена также попросили изменить и расширить дом на Бокенгеймер-Ландштрассе, который ранее принадлежал Амшелю.

Про чай рассказывают и по-другому: «Когда раздернули шторы, в комнату вошел напудренный лакей, за которым следовал младший лакей, толкавший тележку с чаем, и вежливо спросил: „Чай, кофе или свежий персик, сэр? — Чай, пожалуйста. — Китайский, индийский или цейлонский, сэр? — Китайский, будьте добры. — С лимоном, молоком или сливками, сэр? — С молоком, пожалуйста. — От джерсийских, херфордских или шортгорнских коров, сэр?“»

Письмо Фердинанда Розбери, без даты, приблизительно сентябрь 1878 г.: «[Мое] сердце так наполнено, что я должен излить часть его содержимого… Как ни был я болен во время всего пребывания с тобой, уверяю тебя, что я никогда не чувствовал себя счастливее. Я так часто говорил тебе, что предан тебе и привязан к тебе, что не стану повторять эти выражения из страха раздражить и утомить тебя; но ты позволишь мне добавить, что с тех пор, как я жил под твоей крышей, я научился ценить твой характер еще выше, чем раньше, и что я еще более предан тебе и привязан к тебе, чем раньше… Прошу, не нужно, как ты грозил, лишать меня своего доверия в будущем… Уверяю тебя, я его достоин… У меня в жизни было очень мало друзей, едва ли были настоящие друзья, и меня безмерно огорчит, если я подумаю, что, когда мы встретимся снова, между нами не будет больше свободного обмена мыслями и чувствами… чем я горжусь… Я одинокий, страдающий и время от времени очень несчастный человек, несмотря на позолоченные и мраморные комнаты, в которых я живу… Лишь к одному в целом свете я неравнодушен; и это сочувствие и доверие нескольких человек, которых я люблю. Поверь мне, я сейчас не слаб, не нездоров психически, даже не сентиментален…» См. также письмо к тому же адресату от 17 февраля 1881 г.: «Ты знаешь, что я люблю тебя больше всех людей на свете»; от 7 ноября 1882 г.: «Желаю, чтобы парламент, кабинет министров и политики оказались на дне морском, потому что они отчуждают тебя от меня»; от 7 мая 1884 г.: «Что я „твой“ всецело, ты знаешь, и если я иногда бываю „странным“, спиши это на мою нервную систему, а не на какую-то другую причину».

Разумеется, за садами ухаживали небольшие армии слуг: Натаниэль нанял их в Хоэ-Варте столько, что сумел сколотить из них один из первых австрийских футбольных клубов; Холдейн шутил, что Фердинанд нанял в Уоддесдоне 208 человек — почти наверняка это преувеличение. На самом деле в Уоддесдоне и в Аскотте работали 50 садовников, хотя в Грассе их было 100.

Наследство оценили в 400 тысяч ф. ст.