Борис Борисов - Школа жизни

— Ничего особенного…

Она не стала расспрашивать. Мы простились — я торопился в штаб. Жена, показав сына врачу, прямо из поликлиники уехала на дачу.

— Мне все было ясно, — сказала она при новой встрече, уже после того, как началась война с Японией. — Твой тон и вид были такими, как в первую ночь войны, в Севастополе…

Я, действительно, заново переживал памятный июньский день 1941 года.

На КП города работники штаба и начальники служб МПВО уже были в сборе. Система МПВО развертывалась по-деловому, организованно. На КП перевозились наиболее важные документы горкома партии и горисполкома.

Вместе с Молоковым поехали по районам. На командных пунктах нас встречали начальники и комиссары МПВО, то есть председатели райисполкомов и секретари райкомов. Рапортовали четко, по-военному, но волнение людей все-таки пробивалось наружу. Ожидали, готовились к тому, что японская военщина будет бомбить город. Все формирования МПВО и многие работники партийных, советских и комсомольских органов были переведены на казарменное положение. По всему городу проверялась готовность убежищ.

Как и всегда по вечерам, работали кинотеатры, драматический театр, светились витрины магазинов и окна домов. Ночь надвигалась мягкая, теплая. На улицах гуляло много народу. Лишь боевые корабли и суда Морского пароходства заметно притушили огни. Больше было постов милиции и краснофлотских патрулей, но это в глаза не бросалось.

В двенадцатом часу ночи мы доложили крайкому о готовности Владивостока. Николай Михайлович Пегов связался с Маршалом Советского Союза Кириллом Афанасьевичем Мерецковым, который командовал 1-м Дальневосточным фронтом, проинформировал его о принятых мерах. Затем Пегов говорил с адмиралом Юмашевым. Из их разговора я понял, что командующего продолжает беспокоить Владивосток.

Шел первый час ночи. Мы с Молоковым в крайкоме ждали сигнала. Время от времени звонили на КП, справляясь, нет ли чего нового. В кабинет Пегова то и дело заходили работники крайкома.

Стало душно. Открыли окна. Слышны были гудки паровозов, буксиров, судов. В торговом порту выгружали прибывшие грузы. Работала ночная смена Дальзавода.

На кораблях отбили полсклянки. Половина первого…

О чем только не передумали тогда! За выключение света я не волновался. Все было отработано хорошо. Тревожило другое: уж очень много оставалось в городе детей и женщин. Надо было по тревоге быстро всех укрыть, а днем постараться двадцать — тридцать тысяч человек вывезти в пригороды.

— Уже скоро час, — вздохнул Пегов. Он снял трубку и попросил командующего флотом: адмирал Юмашев ответил, что с минуты на минуту ждут сигнала. Мы немедленно предупредили об этом майора Попченко и Белова.

Стрелки больших часов, стоявших в кабинете, как будто совсем остановились, а тиканье маятника слышалось все громче и невыносимее. Час пятнадцать… Час двадцать… Час двадцать пять.

В половине второго раздался звонок. Я быстро снял трубку.

— Сигнал принят! — послышался тревожный голос Попченко.

— Сигнал принят! — произнес я.

Все поднялись. Николай Михайлович снял телефонную трубку…

Только успели выйти из кабинета — свет в здании крайкома погас. Из окна было видно, как город, район за районом, погружается в темноту. Через две-три минуты мы уже были на КП, который находился рядом. Штабы районов и вышковые то и дело сообщали, как идет затемнение. Лишь кое-где появлялись вспышки огоньков в окнах: жители, не зная о причине выключения света, зажигали лампы, свечи.

— Хорошо, четыре минуты! — позвонил на КП командующий флотом.

— Как получилось? — через минуту спрашивал по телефону управляющий Дальэнерго Белов.

— Только что звонил Иван Степанович: четыре минуты — и похвалил. Передайте об этом всем товарищам.

Через майора Попченко мы объявили благодарность всем, кто обеспечил своевременное принятие сигнала и выключение света. В штабы районов и объектов передали, что в городе введено боевое угрожаемое положение; вся система МПВО города, района, объектов немедленно должна быть приведена в боевую готовность.

Началось!.. Люди спешили на предприятия, в учреждения, на корабли, с синими огнями мчались машины. Телефоны звонили непрерывно…

В четвертом часу по звонкам от военных и из Москвы — там был девятый час вечера — мы узнали о переданном по радио Заявлении Советского правительства правительству Японии. Это Заявление во Владивостоке слушали лишь в шесть часов утра: наша радиостанция не работала и прозевала передачу. Казалось, все предусмотрели, а вот вышло, что нет.