Мстислав Цявловский - Книга воспоминаний о Пушкине

Вся небольшая площадка самого базара и прилегающие к ней улицы были загромождены небольшими, полутёмными лавками и пестреющею толпою разноплеменного народа. Тут были: молдаване и греки, итальянцы и немцы, болгары и армяне, турки и жиды, малороссияне и русские крестьяне-переселенцы, сохранившие исключительно во всей свежести свой наряд и приёмы.

Вся эта разноплеменная толпа, с своим неумолкаемым гулом, нисколько не поражала моего суруджи; с тем же спокойствием он бичевал своих кляч, прикрикивал гай, гай [68], и по знаку фактора, как бы нехотя, остановился у какого-то бревенчатого дома, построенного не в виде молдавской касы [69], но на полурусский лад, в шесть небольших окон, разделяемых входною дверью на две половины. Этот дом составлял восхваляемую гостиницу Беллы. Фактор ринулся в дверь и исчез; суруджи насупился и не слезал с дышловой лошади [70].

В ожидании фактора, я невольно обратил внимание на противолежащее от гостиницы каменное здание в два этажа, которое средь низеньких лавок казалось необыкновенно огромным. Странность устройства этого здания ещё более поразила меня, когда я заметил, что весь нижний этаж составлял только одну комнату, освещаемую с главного фаса не окнами, но пологими пятью арками, разделёнными тоненькими подокнами; внутреннее же освещение ограничивалось одним просветом лестницы, ведущей во второй этаж. Это освещение в два противоположные света придавало какой-то исключительный колорит как самой комнате, так и живописным группам в углублении. Группы эти составляли: арнауты, караимы и турки в их роскошном наряде и вооружении. Одни из них восседали на широких диванах, пили кофе, перебирали чётки, курили; другие им прислуживали; все же вместе, при всей условной красоте очерков, как-то мало были оживлены мыслию; но дым трубок и наргелэ придавал этой живой картине особую жизнь и прелесть.

Приняв это здание за гостиницу в восточном вкусе, я располагал в ней остановиться, и с этою мыслию обратился к моему суруджи; но суруджи вместо удовлетворительного ответа сказал нушти, да и стал словно мёртвый. Вскоре возвратившийся фактор об‘яснил мне, что это кофейная, а не гостиница, и тут же скороговоркою просил меня войти в гостиницу Беллы. Вслед за ним появилась Белла; это была женщина средних лет, и по наряду скорее походила на нашу дворовую бабу, чем на еврейку: вместо богатой смушки, голова повязанная тёмным шёлковым платком, немецкое платье и фартук составляли весь наряд её; но зоркий взгляд, говор и приёмы обличали в ней еврейское происхождение. Белла, едва я вошёл в комнату, закидала меня рассказами и предложениями. По словам Беллы, все её знали, все у неё останавливались, и никто с нею не торговался; все ей щедро платили, и ни с кого она не брала лишнего: — «по правде, говорила Белла, по правде, ваше сиятельство, вот спросите хоть Мошку, он цестный фактор, он знает».

Мошка лукаво улыбался и прибавлял: «А точно же, ваше сиятельство, точно, повторял он, Белла никого не обманывает». Но тот же Мошка, когда вышла Белла, говорил другое: он советовал мне потребовать лучше квартиры по отводу, чем оставаться у Беллы; «с ней дёшево не разделаетесь, прибавил Мошка; да, ваше сиятельство, я не стану обманывать, я хороший человек, меня генералы знают и все господа знают; я и Давыда Григорьевича знаю [71], и генерала Пущина [72]знаю, и самого генерала Орлова [73]знаю». При этом фактор сообщил мне, что начальник дивизии в отсутствии, и что из офицеров дивизионного штаба никого нет в городе, кроме одного вагенмейстера Пафнутьева [74]и генеральского ад‘ютанта Друганова [75]. — При свидании с Другановым, я действительно удостоверился, что генерал на границе для обозрения охранительной линии, расположенной по берегам Прута и Дуная.

Пользуясь отсутствием генерала и отыскивая себе пристанище взамен гостиницы Беллы, я успел познакомиться с Кишинёвым.

Не стану подробно описывать разнообразие племён, составляющих жителей города; скажу только несколько слов о самом положении Кишинёва. Город разделяется на две главные части, известные под именем Старого и Нового базара, или, что всё равно, на Старый и Новый город. Старый город расположен на самом прибрежье речки Быка; по расположению и постройке более походит на малороссийское селение, нежели на город, несмотря на то, что в этой части находятся главные ряды, Верховное Правление и дом полномочного наместника, о котором я буду говорить впоследствии. Новый же город, занимая плоскую возвышенность, расположен правильно, выключая особой улицы, называемой Булгария, по имени своих поселенцев болгар, которые и в новом городе сохраняют свои сельские обычаи и все признаки патриархальной жизни.