Алексей Бокщанин - Императорский Китай в начале XV века

Отмеченная точка зрения поддерживается также китайским буржуазным историком У Ци-хуа. Однако последний ставит проблему несколько шире, чем Э. Фэрмер и Д. Чэнь. Передача военной власти ванам рассматривается У Ци-хуа не как утилитарная мера по обороне границ, а как результат борьбы Чжу Юань-чжана за концентрацию всей власти (и гражданской и военной) в руках монарха и правящего дома [154, 10]. Тем самым затрагивается проблема общей трансформации государственной власти в Китае в конце XIV — начале XV в. Это весьма важно. Однако У Ци-хуа недостаточно развивает эту мысль. Весьма симптоматично, что в другой своей работе, специально посвященной упомянутой трансформации власти, о войне «Цзиннань» он упоминает лишь вскользь [153, 7].

Д. Чэнь посвятил также небольшое исследование роли монаха Дао Яня в развитии конфликта между ваном удела Янь-Чжу Ди и императорским двором, т. е. основными противниками в войне 1399–1402 гг. [190]. Действительно, Дао Янь был одним из близких помощников Чжу Ди накануне и во время войны. Но преувеличение роли первого ведет к затушевыванию объективной закономерности развития конфликта между центральной властью и удельными властителями.

Среди китайских авторов еще в 20-е и 30-е годы настоящего столетия началась дискуссия о судьбе свергнутого в 1402 г. императора Чжу Юнь-вэня. Не вдаваясь в ее подробности, отметим, что одни авторы, как, например, Мэн Сэнь более склонялись к версии ухода Чжу Юнь-вэня в монахи [138]. Другие, как Ху Ши, настаивали на гибели императора в 1402 г., а версию о его последующей жизни считали литературным вымыслом [164]. Нужно сказать, что обе отмеченные версии нашли отражение в китайских источниках, и поэтому разрешить этот спорный вопрос со всей определенностью трудно. Другие же вопросы, связанные с результатами войны «Цзиннань», в научной литературе почти не поднимались.

Говоря о работах, посвященных бурным политическим событиям 1398–1402 гг., следует упомянуть интересную попытку китайского буржуазного автора Шэнь Ган-бо проанализировать идеологические позиции одного из ведущих политических деятелей того времени — Фан Сяо-жу [178]. Такого рода работа — пока единственная — может повести к более углубленному подходу в исследовании интересующего нас периода.

Имеется также ряд работ «сквозного» по времени характера, где затрагиваются отдельные проблемы, относящиеся и к исследуемому периоду. Это работы по организации армии, некоторым аспектам аграрной политики, ремеслу, экономике, государственному устройству и другим вопросам, касающимся периода Мин в целом [см., например, 107; 109; 116; 119; 121; 122; 125; 133; 135; 140; 141; 142; 144; 147; 150; 155–157; 158; 166; 167; 179; 180; 187; 188; 194; 205–207; 209–213; 226; 228; 232]. В этих работах в большей или меньшей степени отражены события начала XV в. Но выделить в них какой-либо проблемный подход к этим событиям нет возможности.

Пожалуй, единственной широкой проблемой, дискутируемой в общих работах и непосредственно связанной с тематикой предлагаемого исследования, является социальное, государственное устройство и характер власти в средневековом Китае. Здесь имеются в виду работы советских историков Л. С. Переломова, Л. С. Васильева, А. В. Меликсетова и зарубежных исследователей Е. Балаша, В. Эберхарда, С. Эйзенштата, К. Витфогеля, В. Т. де Бари, Дж. Б. Парсенса и др. [см. 58; 60–63; 91; 100; 103; 123; 124; 182–186; 195–198; 222, 233, 234]. Советские исследователи отмечают важность хозяйственно-организаторской функции китайского государства на различных этапах его развития. В их работах также отразилась та специфическая роль, которую играла бюрократия — обособленный слой господствующего класса страны в жизни китайского общества. Нашли отражение и сложные проблемы взаимоотношений императорской власти с бюрократией.

Западноевропейские и американские синологи акцентируют внимание на традиционности китайской социальной и государственной структуры, избегая термина «феодализм». Однако это не исключает различного подхода к некоторым важным теоретическим проблемам. Например, В. Эберхард называет «традиционный» Китай «Обществом джентри», подчеркивая тем самым преобладающие позиции господствующих слоев в стране на внутриполитической арене [195]. В свою очередь, К. Витфогель считает, что в Китае существовал деспотический режим в полном смысле этого слова и государственный аппарат империи, контролируемый правителем, был сильнее каких-либо социальных сил [234].

К последователям К. Витфогеля можно отнести В. Т. де Бари и отчасти Ч. О. Хакера [186, 163–164; 213, 38–39], к тем, кто разделяет мнение В. Эберхарда — американского исследователя Лo Юн-бана. Последний, в частности, доказывает, что любые решения, исходившие от императора, были на деле плодом коллективного творчества и отражали интересы многих заинтересованных слоев [218, 51, 70–72].