Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 3

— Горе, горе! Горе нам, грешным: Второе Пришествие Христово наступает!

Видя все эти ужасы и не терпя быть в покоях, я выбежал наружу к этим людям и между ними увидел некиих черных (думаю — демонов), опутывавших всех, кого я видел, толстой, как канат, веревкой; и черные эти влекли опутанных к какой-то высокой горе, в которой зияло, как пропасть, широкое и глубокое отверстие. Веревкой этой с прочими людьми захвачен был и я; и сколько я ни старался освободить себя от нее, сделать того не мог: когда я хотел перескочить через нее, она поднималась вверх, а когда я хотел подлезть снизу, — она опускалась до самой земли; и были все мои труды тщетны. И — увы мне, окаянному! — не мог я освободиться и с прочими был вовлечен в пропасть, в которой увидел великое множество связанных людей, черных и смрадных, лежащих на дне пропасти, стенящих и трясущихся. И спросил я некоего человека:

— Что это и какие это люди?

— Это, — ответил он мне, — грешники, осужденные на бесконечные муки. Здесь и твоя часть!

О Боже мой! Сколько же в то время о своей участи сожалел я и плакал, и в каком был я тогда ужасе — того не могу ни языком изъяснить, ни на сей хартии пером начертать.

Посем пробудился, имея очи исполненные слез и все чувства мои — трепетания.

Прошло с того видения без малого уже 60 лет, а оно стоит передо мною, как живое, до сего дня, почему и почитаю я его не за простой сон, а за некое чудесное откровение, данное мне для исправления грешной моей жизни».

16 сентября

Продолжаю рукопись о. Иоанна.

«Видение это, указавшее мне, что своими силами без помощи истинной Церкви мне, да и никому, спастись нельзя, укрепило меня в намерении скорее уйти из раскола.

Во все время пятилетнего моего, по возвращении со сбора, пребывания в Высоковском скиту я многократно вступал со своею раскольничечьею собратиею в беседы о православии Греко-Российской Церкви и об ее обрядах. В этих беседах я обнаруживал все заблуждение их, почему некоторые из них убеждены были совестью своею признаться в невежестве своем и заблуждении и тем оправдать истинность и святость Православной Церкви. А ожесточенные в расколе бедне гневахуся на мя за сие, скрежетаху зубами своими, называли еретиком и отступником от их православия и избирали удобное время попотчевать меня по-солдатски. Хотя я и знал их мысли, но не надеялся, что могло от них, яко от монашествующих и собратий, последовать для меня что-либо вредное. Более же обеспечивался я тем, что из числа братии некоторые уже защищали меня, да притом же и настоятель того скита поддерживал мою руку. Обаче, некоторое время спустя, некоторые от братий, ревностно придерживавшихся раскола и злобствовавших на меня, нарочито собрались в казначейскую келью. Выпили они там несколько горячительного, позвали меня яко бы для дела и приказали сесть, а сами завели речь о Греко-Российской Церкви, о об ее обрядах и, по обыкновению их, стали произносить на нее разные клеветы и нестерпимые ругательства. И приступили они тут ко мне, и стали спрашивать, как я разумею о ней и согласен ли с мнением их. И на вопросы их я сказал им следующее:

— Для чего вы меня истязуете и хощете знать мнение мое, яко новое, о Церкви Святой? Известно вам всем, что я о сем пункте и прежде сего многократно говаривал с вами и доказывал. Да и ныне скажу, что Православная Греко-Российская Церковь свята и непорочна и обряды ее честны и приятия достойны, а ваше мнение и состояние порочно и душевредно. Да заградятся же уста глаголющих суетная и ложная на Церковь Христову!

И они, действительно, молчаша, а я продолжал:

— Отцы честные и братия! Побойтесь вы Бога и суда Его! Докудова будем спать, яко в нощи, в невежестве нашем? Вонмем и возстанем! Уже время пробудиться и при свете Евангельского светильника посмотреть на состояние нашего суеверия. Мне показывается ясным, яко основание веры нашей — не на твердом камени, а на песке, потому что во всех наших старообрядческих сектах не предвидится истинного пристанища, то есть Святыя Церкви, в коей любовь и согласие, каковых в скопищах наших нет, потому и Церкви не имеется. В Церкви должно быть Епископам, без которых Церковь существовать не может; а в старообрядческой мнимой не точию что епископов не имеется, но даже и священников правильных нет. Хотя и мнится им иметь некоторых якобы пастырей, но неправильных и безблагодатных, отлучившихся Святыя Церкви интереса ради или за какую-нибудь важную погрешность, из-за которой, избегая заслуженного наказания, они и приходят к старообрядцам. И таких-то законопреступников старообрядцы укрывают.