Реза Аслан - Нет бога, кроме Бога. Истоки, эволюция и будущее ислама

В настоящее время традиционный образ мусульманской орды так или иначе был заменен новым образом исламского террориста, опоясанного взрывчаткой, готового на смерть во имя Аллаха и стремящегося забрать с собой как можно больше невинных людей. Остается неизменным представление о том, что ислам – это религия, последователи которой втянуты в вечную священную войну, или джихад , со времен Мухаммада и по сей день.

Однако доктрина джихада, как и многие доктрины в исламе, не была полностью развита в идеологическом плане даже многие годы спустя после смерти Мухаммада, до тех пор пока мусульманские завоеватели не столкнулись с другими культурами и практиками народов Ближнего Востока. Следует помнить, что ислам зародился в эпоху существования огромных империй и глобальных завоеваний, в то время когда Византия и Сасанидское государство – теократические державы – находились в состоянии непрекращающейся религиозной войны за территориальную экспансию. Армии мусульман, которые распространились по всему Аравийскому полуострову, попросту присоединились к существующим распрям; они их не изобрели и не определили, хотя и быстро стали в них доминировать. Несмотря на общепринятое представление на Западе, мусульманские завоеватели не принуждали народы переходить в ислам; в действительности они это даже не поощряли. Дело в том, что финансовые и социальные преимущества арабских мусульман в VIII и IX вв. были таковы, что ислам быстро стал религией для элиты, в которую человек неарабского происхождения мог перейти, только пройдя все этапы сложного процесса, в первую очередь включавшего в себя обязательство приобретать товары только у арабов.

Эта эпоха характеризовалась также единением религии и государства. За исключением отдельных примеров (и мужчин и женщин), ни еврей, ни христианин, ни зороастриец, ни мусульманин того времени не определяли свою религиозную принадлежность через собственный конфессиональный опыт. Наоборот. Религия была этничностью, культурой и социальной идентичностью; она определяла политические, экономические и этические взгляды. Религия в большей степени, чем что-либо другое, была гражданством . Таким образом, Священная Римская империя имела свою официально санкционированную и юридически утвержденную версию христианства, равно как и империя Сасанидов – версию зороастризма. На Индийском субконтиненте вайшнавистские королевства (последователи Вишну и его воплощений) соперничали с шиваистскими королевствами (последователями Шивы) за осуществление контроля над территориями, в то время как в Китае буддистские и даосские правители сражались за политическое господство. В каждом из этих регионов, но особенно на Ближнем Востоке, где религия напрямую утверждалась государством, территориальная экспансия приравнивалась к религиозному прозелитизму. Словом, каждая религия была «религией меча».

Когда мусульманские завоеватели приступили к изучению механизмов ведения войны в исламе, в их распоряжении были блестяще разработанные и на высшем уровне утвержденные идеалы религиозной войны в том виде, в каком они были определены и воплощены на практике в Сасанидской и Византийской империях. Фактически термин «священная война» появляется не в связи с исламом. Он возник в эпоху христианских крестоносцев, которые первыми стали использовать это понятие для придания законного основания тому, что в действительности было борьбой за территории и торговые пути. Термин «священная война» не использовался мусульманскими завоевателями, и ни в коем случае его нельзя считать подходящим определением для слова «джихад». В арабском языке множество слов, которые можно перевести как «война», и «джихад» к ним не относится.

Слово джихад буквально обозначает борьбу, стремление или большое усилие. В своей первоначальной религиозной коннотации (иногда называемой «большой джихад») под этим словом понимается усердие души по преодолению греховных препятствий, которые удерживают человека от Бога. Именно поэтому за словом «джихад» почти всегда в Коране следует фраза «на пути Аллаха». Однако поскольку ислам эту внутреннюю борьбу за святость и подчинение считает неотделимой от внешней борьбы за благо человечества, «джихад» чаще ассоциируется со своим вторичным значением (так называемый «меньший джихад»): то есть это любое усилие – военное или какое-либо другое – против угнетения и тирании. И в то время как такое определение джихада порой служит инструментом манипуляций борцов и экстремистов для придания религиозного обоснования тому, что стоит на социальной и политической повестке дня, оно не отражает в должной степени того, как понимал этот термин Мухаммад.