Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

Его взор был прикован исключительно к Севастополю, осада которого тем временем вступала в завершающую стадию. 16 августа 1855 г. союзники нанесли поражение русским войскам под командованием генерала М.Д. Горчакова у р. Черная, к юго-востоку от Севастополя. Вслед за этим французы, потеряв в сражении 7500 убитыми и ранеными, сумели овладеть господствовавшим над городом Малаховым курганом, что вынудило русский гарнизон 8 сентября оставить Севастополь, затопив последние корабли и взорвав остававшиеся укрепления. С падением Севастополя военные действия в Крыму фактически прекратились.

Некоторое время они еще продолжались на Кавказе, где на исходе ноября 1855 г. турки сдали генералу Н.Н. Муравьеву осажденный Карс со всем вооружением. В русском плену оказался 16-тысячный турецкий гарнизон, в составе которого находилось немалое число «иностранных выходцев» – венгров, поляков и др. Взятие Карса фактически завершило войну на Кавказе. Окончательно обессилевшая Турция была уже не в состоянии ее продолжать. Воинственные настроения обнаруживал лишь лорд Пальмерстон, глава кабинета королевы Виктории.

Тем временем в европейских дипломатических кругах с ноября 1855 г. начали циркулировать слухи о каких-то секретных контактах, завязавшихся между Наполеоном III и Александром II. Особое беспокойство обнаруживали в Лондоне, где всё еще надеялись удержать французского союзника в орбите войны.

Эти слухи имели под собой веские основания. Инициатором конфиденциальных контактов выступил император французов, посчитавший, что с взятием Севастополя он мог считать себя полностью удовлетворенным. 13 сентября в соборе Парижской Богоматери в присутствии императора был отслужен благодарственный молебен. Служивший мессу монсеньор Сибур, архиепископ Парижский, обращаясь к прихожанам, объявил о предстоящем в самом скором времени заключении почетного и прочного мира. Наполеон явно не желал продолжать войну, в которой Франция уже потеряла 95 тыс. человек [35] Собственно боевые потери французов в Крыму за период военных действий составили 20 тыс. человек. Остальные 75 тыс. умерли от эпидемических заболеваний. См. Gouttman A. La guerre de Crimee 1853–1856. P., 1995. P. 479. , – во многом ради осуществления амбициозных геополитических планов лорда Пальмерстона. «…Наполеон чувствовал, что он достиг до кульминационного пункта своей политики, – писал по этому поводу барон А. Жомини; – ему предстоял выбор между путем приключений, ведущим посредством затягивания войны к потрясению Европы, и переделке ее карты с помощью Англии и революции, или путем консервативной политики, основанной на мире и сближении с Россией. По-видимому, он склонялся к последнему. Кроме внутренних и финансовых затруднений…, он казался утомленным от сообщничества с Англией. Он не отказывался от союза с могущественным соседом, но политический инстинкт подсказывал ему, что Англия никогда не поддержит искренно ни одного национального французского интереса. До сих пор в Восточной войне он действовал скорее в пользу Англии, нежели Франции» [36] Вестник Европы. 1886. Кн. 10. С. 586. . Теперь император решил действовать исключительно в своих интересах.

Вскоре после взятия войсками генерала Муравьева турецкой крепости Карс русский посол в Вене князь А.М. Горчаков был проинформирован австрийским финансистом Сину, что его парижский деловой партнер Эрланже (Эрлангер) просил его передать мнение графа де Мории, сводного брата Наполеона III о желательности начала мирных переговоров с Россией. Горчаков немедленно известил Петербург о демарше Мории и, не дожидаясь ответа, по тому же каналу – через Сину и Эрланже – сообщил графу де Мории, что разделяет его мнение о желательности прямого диалога с Францией.

«Я убежден, – писал Горчаков, что император Луи-Наполеон, просвещенный опытом и ведомый духом здравого смысла и умеренности, не захочет встать на путь бесконечных завоеваний, как это делал его великий дядя. Позволю себе напомнить, – продолжал русский посол, – что вершиной могущества Наполеона I было время его тесного единения с Россией. Не задаваясь мыслью о возврате к этим героическим временам, я верю, что мы с господином де Мории, по мере наших сил, могли бы способствовать величию наших двух стран путем их устойчивого сближения. Необходимо только, чтобы основы этого сближения соответствовали обоюдному достоинству двух народов» [37] Моту, Due de. Extrait des Memories. Une ambassade en Russie, 1856. P., 1892. P. 10–11. . Горчаков имел в виду, что Россия вправе надеяться на содействие Франции в выработке более приемлемых для нее условий мирного договора.