Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

Монтебелло информировал Париж о таких, ставших ему известными фактах, и пытался через обращения к князю Горчакову облегчить участь своих несчастных соотечественников. Объяснения с вице-канцлером на эту тему были не самыми приятными для посла, но он неизменно следовал своему долгу – отстаивать позицию своего правительства и интересы сограждан, попавших в затруднительное положение.

А в Петербурге у императора шли совещания относительно возможной реакции на совместный демарш Франции, Англии и Австрии. В конечном счете было решено ноты трех держав вежливо отклонить, но обещать амнистию польским повстанцам, если они в предложенный им срок сложат оружие [544] История дипломатии. Т. 1. М., 1959. С. 706. .

Такой ответ не устраивал Наполеона III, пытавшегося показать остальной Европе, что он делает для независимости Польши больше, чем кто-либо другой, а своим подданным – больше, чем это делал предыдущий защитник угнетенных поляков, король Луи-Филипп. «Независимость королевства [Польши], по всей видимости, составляет доминирующую мысль Наполеона III и Друэн де Люиса», – констатировал Горчаков [545] АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. 1863 г. Д. 122. Л. 113 об. Горчаков – Будбергу, 29 апреля 1863 г . . «Французское правительство продолжает свой крестовый дипломатический поход против нас», – писал он барону Будбергу [546] Там же. Л. 129. Горчаков – Будбергу, 3 мая 1863 г. .

Не получив удовлетворения требований, содержавшихся в апрельских нотах трех держав, император Наполеон выступил инициатором второго коллективного демарша в отношении России. 17 июня 1863 г. герцог де Монтебелло вручил Горчакову новую ноту по польскому вопросу, составленную в более решительных тонах, чем предыдущая. Одновременно вице-канцлер получил аналогичные ноты от послов Англии и Австрии. В этих документах содержалось шесть основных требований к России: полная и всеобщая амнистия в Польше; созыв там представительного собрания, как это было в ноябре 1815 г.; предоставление Польше местной автономии; обеспечение всех прав католической церкви; введение польского языка в качестве официального в правительственных и судебных учреждениях, а также в системе образования; принятие приемлемой для поляков системы рекрутских наборов [547] Там же. Д. 59. Л. 73–74. Друэн де Люис – Горчакову, 17 июня 1863 г. .

По получении этих требований Александр II взял паузу, затянувшуюся на месяц. Он хорошо знал, что между Парижем, Лондоном и Веной нет единства в подходе к польскому вопросу, и занял выжидательную позицию, будучи уверен, что существующие между ними разногласия неизбежно вскроются. Для такой уверенности у царя были серьезные основания. Еще 14 марта 1863 г., т. е. за месяц до апрельского демарша трех держав, Александр II услышал от британского посла лорда Нэпира неожиданное признание. Выразив сожаление относительно беспорядков в Царстве Польском, посол вместе с тем заметил, что протестантская Великобритания не может желать восстановления независимости католической и франкофильской Польши и что религиозные и материальные интересы Британской империи сближают ее позицию в польском вопросе скорее с позицией России и Пруссии, но не восставших поляков. Что касается демонстративного осуждения действий России, то оно, как заверил царя посол, адресовано главным образом английским избирателям [548] См. Адамов Е.А. Соед. Штаты в эпоху гражданской войны и Россия. – Красный архив. Т. 1 (38). М., 1930. С. 151. .

Позиция Англии объяснялась просто. Сент-джеймский кабинет был обеспокоен настойчивым желанием Наполеона III пересмотреть договора 1815 г., а также его амбициозными планами в Мексике. В то же время, выставляя французского императора инициатором антироссийских демаршей, Г.-Дж. Пальмерстон и министр иностранных дел Дж. Рассел пытались расстроить и без того хрупкое согласие между Францией и Россией.

Конфиденциальная информация, полученная от лорда Нэпира, укрепила императора и вице-канцлера в решимости отвергнуть предъявленный 17 апреля России ультиматум.

Ответ на второй демарш был дан через месяц, 13 июля 1863 г., в форме депеш Горчакова российским послам в Париже, Лондоне и Вене с последующей передачей их правительствам трех стран. Ответ был резко отрицательным. Попытки извне вмешаться в польские дела объявлялись недопустимыми, а все шесть требований решительно отклонялись и не подлежали никакому обсуждению.

Передавая полученную от Горчакова депешу Друэн де Люису, барон Будберг объявил французскому министру, что все необходимые свободы и гражданские права в Польше могут быть восстановлены только после подавления восстания, но никак не раньше. Одновременно посол заметил, что «терпимость, проявляемая французским правительством к агитации в пользу поляков, – главная причина продолжающегося восстания» [549] АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. 1863 г. Д. 119. Л. 11–12 об. Будберг – Горчакову, 25 июля 1863 г. . На это замечание Друэн де Люис, как писал Будберг, «ответил мне в язвительном тоне, что он категорически отвергает всякие подобные инсинуации» и напомнил, что парижская префектура неоднократно пресекала подрывную деятельность польских заговорщиков. В то же время, подчеркнул министр, «французское правительство не могло в сложившихся обстоятельствах открыто идти против общественного мнения, симпатизировавшего польскому делу, но оно ни в коей мере не поощряло поляков; напротив, правительство делало все для того, чтобы их успокоить» [550] Там же. Л. 13–13 об. . В завершение беседы Друэн де Люис напомнил русскому послу, что польский вопрос приобрел международное звучание не в результате действий Франции, а после подписания Россией и Пруссией 8 февраля известной конвенции [551] Там же. Л. 13 об. .