Сергей Марков - Летопись Аляски

Владимир Раевский в письме к царю просил о том, чтобы заключение в крепости было заменено ему ссылкой на Алеутские острова.

Когда была совершена расправа царя над декабристами, директора Российско-Американской компании не оставили в беде вдову Рылеева. Ей были прощены все рылеевские долги Компании.

В те годы Пушкин, как свидетельствуют его друзья, мечтал о побеге в Америку или Грецию. О Русской Америке он знал хорошо по книге Григория Шелихова, которая была в пушкинской библиотеке.

После 1826 года Пушкин встречался с Толстым-Американцем. До этого Крузенштерн высадил Американца в Петропавловске-на-Камчатке вместе с «диким французом» Кабри, найденным русскими среди людоедов Маркизских островов.

Толстой-Американец часто хвастался тем, что будто бы после изгнания его с корабля Крузенштерна он успел побывать на Алеутских островах и Аляске. Он уверял, что ему приходилось странствовать с индейцами-колошами по аляскинским лесам, посещать Ситку. В доказательство всего этого Американец, распахнув ворот, показывал висевший на его могучей, покрытой татуировкой груди образ – память о блаженных годах, когда он чуть не сделался индейским царем. На недоуменный вопрос, как это случилось, Американец спокойно объяснял, что аляскинские колоши выбрали его своим властелином и долго не хотели отпускать в Россию. Проверить правдивость этого рассказа Американца невозможно. Были люди, которые подтверждали, что знаменитый скандалист и дуэлянт действительно ездил в Ситку уже после Камчатки. Но документов об этом нет. Одно известно: у Толстого-Американца был домашний музей, в котором можно было видеть одежду, утварь, оружие индейцев Аляски и алеутов. Поигрывая двухконечным индейским кинжалом, Толстой-Американец рассказывал Пушкину о хвойных дебрях острова Баранова, о вулканах и вечных снегах Нового Света. Не только картежной игрой, дуэлями и воинской отвагой был известен этот необычайный человек, который «развратом изумил четыре части света» – по словам Пушкина.

Герцен писал:

«...удушливая пустота и немота русской жизни странным образом соединяется с живостью и даже бурностью характера, развивает в нас всякие уродства... в буйных преступлениях Толстого-Американца я слышу родственную ноту, знакомую нам всем, но которая у нас ослаблена образованием или направлена на что-нибудь другое...»

Так понятна в Толстом-Американце его влюбленность в Русскую Америку, где было столько простора для русской отваги и сердца. «Индейский царь» со списком всех убитых им на дуэлях, один из русских первенцев Тихого океана, великий грешник и пытливый человек, он не зря стремился в страну безграничных просторов. В нем было что-то от Баранова, от первых удальцов Русской Америки. Уродливость крепостнической жизни задавила в Толстом-Американце большого человека, каким бы мог он стать в иных условиях. И для Льва Толстого его буйный родственник был не только рыцарем зеленого стола. Нет сомнения, что Толстой-Американец был хорошо знаком с деятелями Российско-Американской компании и после своего участия в кругосветном походе; и он не миновал дома у Синего моста, где бывало столько разных людей. Кстати, Грибоедов, увековечивший Американца, в то годы был безусловно связан с Российско-Американской компанией уже лишь потому, что он создавал план учреждения огромной Компании на Кавказе и в связи с этим должен был изучать деятельность мировых торговых Компаний... Грибоедовское «Горе от ума» знали в Новом Свете; в архиве Хлебникова, среди его новоархангельских бумаг можно найти список бессмертной комедии. Конечно, Хлебников, читая «Горе от ума», сразу узнал Толстого-Американца, ибо встречался с ним на Камчатке.

Но возвратимся в Русскую Америку. Новоархангельск отстраивался. К 1826 году в Верхней крепости выросла новая башня с шестью орудиями, в сторону моря глядела батарея из восьми пушек. Главный правитель, флотский офицер Чистяков, отстроил для себя большой дом на Камне-Кекуре – там, где стоял когда-то под дождем индейских стрел Александр Баранов.

Аптека, госпиталь, контора, квартиры чиновников были размещены в новом двухэтажном доме. В порту возвели новую пристань, так как старая была источена червями.

В Средней крепости стучали молоты, шумело пламя в горнах. Медные и бронзовые мастера из креолов лили колокола для продажи в Калифорнию, ковали сошники для земледельцев Сан-Франциско и Санта-Роза. В Ситке был свечной завод, сало для него привозили из Калифорнии.