Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Окончательная точка в истории о возможном торговом сог­лашении между СССР и Англией была поставлена Сталиным, а еще ранее Молотовым во время их беседы с Криппсом уже 14 июня и 1 июля 1940 г. Молотов снова напомнил о враждеб­ной позиции Англии и Франции в связи с задержанием совет­ских пароходов 28, а Сталин назвал все вещи своими именами. Он заявил: "СССР будет снабжать немцев цветными металлами для производства продукции, предназначенной для СССР... У нас есть договор с немцами, по которому мы должны дать им часть цветных металлов для выполнения наших заказов, и так как нам самим не хватает необходимых цветных металлов, то ясно, что часть ввезенных из-за границы металлов попадет в Германию". Если это обстоятельство, заявил Сталин, представ­ляет препятствие для заключения торгового соглашения с Анг­лией, то соглашение не состоится. "Договор, заключенный с Германией или с кем-либо еще, мы нарушить не можем, и при переговорах англичане должны учесть указанное обстоятель­ство"^.

Если вспомнить, сколько раз британские представители на­стаивали на обязательстве СССР не поставлять в Германию ни­чего из того, что Советский Союз будет получать из Англии (с уклончивыми ответами Майского и др.), и вообще заявляли, что все содержание торговых переговоров с Советским Сою­зом должно быть подчинено британским действиям по блокаде Германии, то совершенно ясно, что признание Сталина о по­ставках в Германию товаров, в том числе и покупаемых из дру­гих стран, ставило крест на любых торговых соглашениях меж­ду двумя странами.

Английская общественность и официальные круги никогда не согласились бы на договор с кем-либо, заранее зная, что их товары (в том числе и стратегические) будут попадать их глав­ному врагу. Зная это, Сталин давал ясно понять, что советское правительство не намерено заключать торговое соглашение (и вообще какие-либо договоры) с Великобританией на англий­ских условиях. К тому же в Москве были явно раздражены не­желанием Англии вернуть СССР задержанные пароходы.

Заявлением Сталина Москва преследовала еще одну цель. Она демонстрировала свою лояльность Берлину, ибо запись бе­седы Сталина с Криппсом была через Шуленбурга доведена до сведения германского правительства.

В целом в советско-английских отношениях в 1940 г. можно выделить несколько моментов. Прежде всего речь идет об упо­мянутом уже приезде в Москву посла Ст. Криппса в июне. На первой же встрече с Молотовым английский дипломат заявил, что он имеет инструкции добиваться немедленной встречи со Сталиным для передачи ему "весьма важного послания" от пре­мьер-министра Великобритании. 1 июля Криппс передал по­слание Сталину через Молотова.

В тот же день Сталин принял Криппса, беседа продолжа­лась почти три часа. Криппс направил в Лондон семь телеграмм с подробным изложением беседы и своими комментариями. 17 июля в Лондоне было официально объявлено: "Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И.В. Сталин принял британского посла в СССР С. Криппса 1 июля в Кремле, имел место обмен мнения­ми по европейским проблемам" 30.

Еще ранее, 13 июля Молотов передал германскому послу Ф. Шуленбургу запись беседы Криппса со Сталиным, и через несколько дней Шуленбург по поручению МИД Германии со­общил Молотову, что она доведена до сведения германского правительства, которое "с интересом ознакомилось с содержа­нием записи и весьма признательно за информацию" 31. 13 ию­ля Молотов послал запись беседы также Майскому в Лондон и советским послам в Риме, Берлине и ряда других стран. Инте­ресно отметить, что Майский получил ее спустя почти две неде­ли после того, как состоялась беседа, и в один день с герман­ским послом в Москве. Это, кстати, создало определенные тру­дности для Майского, который во время встречи с Черчиллем и позднее с Галифаксом в начале июля на их вопросы о встрече Сталина с Криппсом и реакции Сталина вынужден был ограни­чиваться ответом, что он не имеет никакой информации из Мо­сквы.

Итак, 1 июля впервые после начала войны Сталин встретил­ся с британским послом. Как уже указывалось, за полтора часа до беседы Криппс передал Молотову послание Черчилля, дати­рованное 24 июня 1940 г., т.е. после стремительного разгрома Франции. Англия оказывалась одна визави с нацистской Гер­манией, и Черчилль, конечно, хотел прозондировать, как реаги­руют в Москве на эту ситуацию, которую вряд ли ожидали и в Западной Европе, и в Кремле.

Обратимся к посланию британского премьера. Черчилль как бы мимоходом возвращается к событиям лета 1939 г., когда, как он пишет, советское правительство прервало переговоры с Англией и вступило в тесные отношения с Германией и таким образом Германия стала другом СССР и врагом Великобрита­нии 32. Но теперь, по мнению Черчилля, возник новый фактор, когда перед Европой стоит перспектива установления герман­ской гегемонии. Географически и Англия и СССР расположе­ны на оконечностях Европы и уже в силу этого находятся на особом положении по сравнению с другими странами конти­нента и могут лучше, чем они, противостоять стремлению Гер­мании к гегемонии. Цель Великобритании — спасти себя от господства Германии и освободить остальную Европу от того нашествия, которое она осуществляет. Советское правительст­во само в состоянии судить о том, угрожает ли интересам СССР нынешнее стремление Германии к гегемонии над Европой и как ему лучше обеспечить свои интересы. Как писал Черчилль, он рассчитывает, что советское правительство обсудит с британ­ским послом всю ситуацию, когда идет "методический процесс завоевания и поглощения" Европы со стороны Германии 33.