Михаил Владимирский - Афинская олигархия

В.П.Бузескул писал о существовании некой «партии религиозной реакции», являвшейся связующим звеном между силами олигархии и крайней демократии [88] Бузескул В.П. Перикл. СПб., 1923. С.96. . Мы считаем, однако, что дело тут не в существовании особой темной силы, а просто в том, что идеи, распространявшиеся кружком просветителей, к которому принадлежали и Анаксагор, и Перикл, казались одинаково опасными как невежественной черни и ее вождям, так и консерваторам из числа олигархов, кроме того, дискредитация Перикла была равно выгодна и Клеону, и Фукидиду. Согласно Плутарху, Перикл помог Анаксагору скрыться еще до суда (Plut. Per., 32), эта версия находит подтверждение и у Диогена Лаэртского, (II, 13) согласно которому, Анаксагор был заочно осужден на смерть; впрочем, у него же встречается утверждение, что его присудили к штрафу в 5 талантов и изгнанию (II, 12). Из всего этого становится ясно, что Перикл не смог или даже не надеялся добиться для него оправдательного приговора. Обвинение в нечестии выдвинуто также против Аспасии, жены Перикла. Обвинителем выступал комический поэт Гермипп, который обвинял ее и в развращении свободных женщин, которых она якобы принимала у себя для Перикла (Plut. Per., 32; Schol. in Aristoph. Equit., 969).

Фигура Аспасии, бывшей гетеры из Милета и содержательницы девиц легкого поведения, сама по себе не могла вызывать восторга у добропорядочного обывателя, а ее сожительство с Периклом, который ради нее развелся с законной женой, матерью двух его сыновей, являлся, конечно, настоящим скандалом. Кроме того, у Аспасии в доме собиралось нечто вроде салона для интеллектуальной элиты, где бывали многие философы и политики, в том числе и Сократ, а его ученики, как пишет Плутарх, даже приводили своих жен, чтобы послушать ее рассуждения [89] Не отсюда ли берется обвинение в развращении свободных женщин? . Ее имя, вместе с именем Перикла, трепали в комедиях. Наконец, недоброжелатели обвиняли Аспасию (и, возможно, не без основания) в том, что она оказывает влияние на политику Перикла, и даже называли ее виновницей войны с Самосом (Plut. Per., 24). Деятельность этой блестящей женщины явно подрывала устои афинского общества и, конечно, раздражала очень многих граждан из самых разных социальных слоев, поэтому Периклу, несмотря на все его влияние, ее спасение стоило большого труда и «многих слез» (Plut. Per., 32). Вообще же, столь спокойное, мягко говоря, отношение Перикла к религиозным и моральным нормам соотечественников отнюдь не прибавляло ему очков как политику и служило хорошим козырем в руках врагов.

Однако наиболее опасным для него был процесс против Фидия. Метек Менон, один из помощников Фидия, обвинил его в хищении золота, отпущенного для статуи Афины (Plut. Per., 31). Перикл же являлся главным распорядителем общественных работ и, следовательно, нес ответственность за использование отпущенных сумм и сохранность материалов [89] Не отсюда ли берется обвинение в развращении свободных женщин? [90] Колобова К.М. Древний город Афины и его памятники. С. 157–158. . Менон получил разрешение выступить в народном собрании, однако факт хищения не подтвердился; тем не менее, Фидий был обвинен в нечестии на основании того, что изобразил себя и Перикла на щите Афины в сцене битвы с амазонками. Он был брошен в тюрьму, где вскоре и умер, скорее всего, от болезни, хотя, согласно Плутарху, ходили слухи, что Фидия отравили в тюрьме враги Перикла, дабы обвинить его в смерти скульптора как раньше обвиняли в убийстве Эфиальта (Plut. Per., 10; 31). Менон же, по предложению Гликона, был освобожден от всех повинностей, и стратегам было приказано заботиться о его безопасности (Plut. Per., 31; Diod., XII,39), что, в принципе, должно было означать признание виновности Фидия. Неизвестно, имело ли какие-либо последствия изображение на щите для самого Перикла, но можно полагать, что на него все же легла тень святотатства, тем более тягостная для человека, происходящего из рода Алкмеонидов.

Традиция передает нам информацию о существовании неких «врагов Перикла», не поясняя, кого конкретно следует иметь в виду. Однако распространение слухов об отравлении Фидия злоумышленниками, массированный характер атаки и хорошая ее подготовка неизбежно наводят на мысль о существовании организованной группы, поставившей перед собой конкретные задачи. Это должны были быть люди, обладающие немалыми денежными средствами, авторитетом и влиянием, чтобы найти и убедить или подкупить обвинителей, свидетелей обвинения, оказать влияние на присяжных и народное собрание. Характер обвинений, время их выдвижения, выбор жертв — трех наиболее близких к Периклу людей, — все это заставляет думать, что все три процесса были организованы одной и той же группой лиц. Из этих процессов, по крайней мере, в деле против Анаксагора, четко прослеживаются действия олигархии, появляются имена Диопифа и Фукидида, с возвращением которого весьма удачно совпадает всплеск злонамеренной судебной деятельности. Поэтому, как нам кажется, не будет слишком смелым сделать предположение о том, что организацией этой кампании занималась олигархическая группировка Фукидида, сына Мелесия.