Олег Соколов - Аустерлиц Наполеон, Россия и Европа. 1799-1805 гг

Этот образ внезапного наступления и случившегося затем смятения перекочевал дальше на страницы всех русских исторических произведений. Логическим обоснованием паники в русских рядах служило гигантское численное превосходство французов.

Генерал Леер, известный русский военный теоретик и историк второй половины XIX века, словно вторя Толстому, но переводя художественные образы в сухой военный язык, объясняет поражение русских тем, что на решающем участке фронта Наполеон создал подавляющее превосходство в силах. Согласно Лееру, в центре поля сражения сражалось 46 600 французских солдат против 30 150 союзников. Действительно, если сложить, с одной стороны, численность корпуса Сульта (без бригады Мерля), корпуса Бернадотта, резервной кавалерии Мюрата, гвардии и гренадер Удино, а с другой стороны, силы 4-й и 5-й колонн союзников и русскую гвардию, так оно примерно и получится (48 800 против 27 520). Но дело в том, что известный теоретик лукавит. Действительно, у Наполеона в центре было больше войск, но битва решилась не в центре вообще, а конкретно на Праценских высотах, где реально с французской стороны сражались только две дивизии — Сент-Илера и Вандамма, в общей сложности 16 тыс. человек. У союзников в бою за Праценские высоты приняла участие 4-я колонна, бригада Каменского и часть кавалерии из 5-й колонны, в общей сложности не менее 20 тыс. человек*.

Численного превосходства на решающем участке в решающий момент времени не было создано французским полководцем. Если бы войска 4-й колонны двигались с большими предосторожностями, выслав вправо к Пунтовицу и Гиршковицу хотя бы элементарную рекогносцировку, атака Сент-Илера и Вандамма не была бы внезапной (кстати, в отсутствии этой рекогносцировки упрекает Милорадовича его оппонент генерал Ланжерон). Французам пришлось бы брать штурмом сильную позицию, занятую равным или даже превосходящим по численности противником. Более того, абсурдное стояние Буксгевдена лишило союзников еще как минимум 10—12 тыс. человек, которые также могли принять участие в бою за плато.

* Мы не учитываем Курский полк, так как он подошел после разгрома основных сил 4-й колонны.

Но эти части не оказались на месте, где решалась участь сражения... Но самое интересное, что, подойди они даже к Праценскому плато и возьми его обратно, союзники бы все равно проиграли сражение. Наполеон выиграл бы его по-другому, нанеся какой-нибудь другой своевременный удар, о котором позже историки бы написали, что он был задуман французским полководцем чуть ли не за школьной скамьей.

Конечно, план Вейротера был никуда не годен. Но как в свое время великолепно сказал Клаузевиц, на войне не так важно, что делать, как важно то, как важно действовать решительно и целеустремленно. Если бы во главе союзной армии стоял твердый волевой человек, который обладал бы всей полнотой власти и инициативы, он сумел бы даже при этом плане избежать катастрофы. Но присутствие императора Александра I при армии сломало всю нормальную пирамиду военной иерархии. Царь лишил Кутузова действительного руководства, но сам не взял командования в свои руки. Сверх того, появился еще Вейротер, который де-факто захватил часть командных полномочий. Бедой союзников был не только схоластический ум Вейротера, чрезмерная мягкость и дипломатичность Кутузова, самоуверенность Александра и влияние его «молодых друзей», но и то, что никто из перечисленных лиц в действительности не командовал. Все запуталось до предела, в армии на уровне генералитета царил полный хаос. Каждый делал то, что ему пришло в голову в данную минуту. «О сражении Аустерлицком можно сказать, что каждой части войск предоставлено было действовать отдельно, с условием при том ни себе не ожидать, ни другим не давать вспомоществования, и для лучшего успеха полезно было бы даже забыть, что на том же самом поле и в то же самое время были еще и другие русские войска», 13— справедливо указывал генерал Ермолов.

Казалось бы, в армиях, представлявших монархические державы, принципы иерархии должны были бы строго соблюдаться. На самом деле волею судеб получилось так, что командование союзной армией превратилось чуть ли ни в трибуну для дискуссий. В результате у всех, от генерала до солдата, возникло ощущение, что ими командуют из рук вон плохо и никто не знает, что делать. Постоянная путаница в организации всех маневров, непонимание цели и задач, несогласованность, отсутствие нормальной связи — вот результат утраты единоначалия. В критический момент, когда началась борьба за Праценское плато, не надо было обладать семью пядями во лбу, чтобы понять, что здесь решается судьба битвы. Однако никто не знал даже, к кому обращаться. Командовали все, и никто никого не слушал. В результате даже удачные действия отдельных отрядов не могли ничего дать. Всех увлекал всеобщий хаос.