Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

Филонов вообще был странным человеком. Человеком, который мог появиться и вызреть только в эпицентре той мировой бури, тех экспериментов поистине космического масштаба, которые развернулись в начале XX века на одной шестой.

Он родился в многодетной семье кучера, рано ушел из дому и единственным его дипломом было свидетельство об окончании малярно-живописной мастерской при школе Общества поощрения художеств. С присвоением специальности «маляр-уборщик».

Однако этот маляр, несмотря на активное участие в дореволюционных художественных безумствах и дружбу с Маяковским и Хлебниковым, никогда не вел богемной жизни. Каждый день он впахивал как проклятый, работая по 18 часов.

Если в 1903 году его не принимают в Академию Художеств из-за плохого знания анатомии, то в 1908 он взят вольнослушателем «исключительно за знание анатомии».

Но академию он так и не закончил — некогда, надо было делать новую живопись. Но потом началась мировая война, мобилизованный Филонов воевал на румынском фронте, а после Февральской революции, став лидером солдатско-матросского движения полка, был выбран председателем Исполнительного военно-революционного комитета Придунайского края. Но зато потом, после того, как Филонов с честью передал знамена Балтийской дивизии председателю ревкома в Петрограде Н. И. Подвойскому…

Потом он наконец смог работать в полную силу, создавать свою «аналитическую живопись».

Он требовал от своих последователей рисовать не лицо человека, а его мышление и психологию.

Добиваться того, чтобы в рисунке цветка зритель видел « как берут и поглощают усики корней соки почвы, как эти соки бегут по клеточкам древесины вверх, как они распределяются в постоянной реакции на свет и тепло, перерабатываются и превращаются в анатомическую структуру ствола и ветвей, в зеленые листья, в белые с красным цветы ».

Авангард часто раздражает обывателя своей «повторимостью» — «Эка фигня, так и я нарисую».

Про полотна Филонова такого не скажет самый самовлюбленный человек.

Даже самые огромные свои картины он вырисовывал тонкой кисточкой, тщательно выписывая каждую деталюшечку. Сложность его картин потрясает даже полного профана, в каждом полотне — штук десять параллельных сюжетов, спрятанных один в другом. Каждый — со своими героями и тончайшей проработкой деталей.

Все эти полотна с человечески глядящими собаками и грустящими лошадьми самобытны до инопланетности и этим заставляют вспомнить другого мастера, так же революцией рожденного, выкормленного и брошенного — Андрея Платонова.

По большому счету, Филонов — это Платонов в живописи.

Непохожий не на кого, не становящийся ни в один ряд.

Как Платонов, Филонов пел космос революции всем своим существом, и этим оказался ей не нужным. После запрета филоновской выставки в Русском музее в 1930 году художник выпал отовсюду. Реально голодал от безденежья, но не брал заказов и отказывался продавать работы. Ему было некогда этим заниматься — он творил лучший новый мир. Павел Николаевич Филонов умер от голода во время блокады Ленинграда, и похоронила его пережившая на несколько недель жена. Уже после войны сестра художника Евдокия Николаевна Глебова, выполняя волю покойного, на саночках перевезла все его наследие в Русский музей.

Весь Филонов, целиком, спрятан там — несколько работ в Третьяковке и считанные единицы в провинциальных музеях и частных собраниях не в счет.

В постоянной экспозиции Русского музея представлено около десяти картин художника, основная же часть лошадей, налетчиков, петухов, рыб, ударников, козлов и волхвов хранится в запасниках.

С известным французским историком Жаном-Кристианом Птифисом у издательства «Молодая гвардия» были одни проблемы. После первого издания читатели глядели на обложку, как в афишу коза — что делает эта книга в этой серии: в знаменитой ЖЗЛ вышел роман Птифиса «Д`Артаньян». Что может делать литературный герой в компании реальных исторических знаменитостей?

Но тогда под издание можно было подвести хоть и хлипкое, но обоснование –

прототипом героя Дюма был реальный бригадный генерал Шарль де Кастельмор д`Артаньян, которого современники знали не хуже, чем, к примеру, солдаты Великой Отечественной — маршала Конева.

После выхода фальшивых «Воспоминаний г-на д`Артаньяна», один из бывших мушкетеров даже гневался: « Автор заслуживал бы примерного наказания за то, что приписал столь значительному лицу все эти романтические похождения ».