Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

Вскоре после окончания войны у советских корейцев начались сложные времена. Их двойственный статус напрягал не только руководство, но и простых корейцев — почему нашей страной руководят граждане иностранных государств? Масла в огонь подлила и история с Ли Сан Чо, китайским корейцем, ставшим начальником разведуправления Корейской народной армии. Кстати, это он вместе с Нам Илем в Кэсоне представлял корейскую делегацию на переговорах по перемирию, а потом его отправили в 1955 году послом в Советский Союз. И там он неожиданно начал "разоблачать" — написал большое открытое письмо Ким Ир Сену с обвинениями, и в итоге стал первым северокорейским невозвращенцем. По решению руководства СССР его отправили жить в Минск, он там преподавал в одном из белорусских вузов, занимался научной работой по истории средневековой Японии, прожил еще 40 лет в СССР и умер в 1996 году.

В общем, все кончилось тем, что в 1955 году Ким Ир Сен поставил перед советскими и китайскими корейцами вопрос ребром: либо вы иностранцы, со всеми вытекающими отсюда последствиями, либо вы граждане КНДР. Выбирайте. Большинство советских корейцев уехали из КНДР как раз в 1956–1957 годах.

Но были и те, кто остался. Нам Иль, например, жестко обозначил себя прежде всего корейцем, для которого Родина выше всего. После Корейской войны он 15 лет был министром иностранных дел КНДР, умер в 76 году в возрасте 63 лет в автомобильной аварии, с которой, по некоторым мнениям, тоже не все чисто.

Остался и Пан Хак Се, "корейский Берия", один из самых необычных и загадочных людей в Северной Корее. Он приехал в Корею из Кызыл-Орды в 1946 году и стал создателем тем самых северокорейских спецслужб, которые так любят сценаристы американских телесериалов. В отличие от большинства своих коллег в других странах, не был грохнут своим преемником на этом ответственном посту. Напротив, спокойно дожил до 1992 года и умер в должности председателя Центрального суда КНДР.

В некрологе, кстати, впервые опубликовали его фотографию. Как и положено бойцам невидимого фронта — абсолютно непримечательная внешность.

Но в целом судьба оставшихся там советских граждан не самая завидная. По понятным причинам вклад советских граждан в создание новой Кореи не афишировался ни у нас, ни тем более в КНДР, где всех их заслуги были приписаны Ким Ир Сену. И только в последние годы до этой темы, где материала на десятки остросюжетных блокбастеров, наконец добрались историки.

В Советской Армии была такая дразнилка — "пятнадцатилетний капитан". Там подначивали офицеров, засидевшихся в одном звании, "пятнадцать лет капитаном проходил, все майора не давали".

Сегодня расскажу об одном таком Дике Сэнде девятнадцатого века — незадачливом офицере, восемь лет просидевшем в прапорщиках, по нашему — в лейтенантах. Самое удивительное — и он же оставил нам пример едва ли не самой стремительной карьеры в истории русской армии. Причем карьеры честной и выслуженной, без всяких протекций влиятельных родственников и высокопоставленных покровителей.

Речь идет, конечно, о знаменитом генерале Александре Константиновиче Абрамове. Он родился в небогатой дворянской семье в Новгородской губернии. Небогатой настолько, что даже образование Абрамов получил не домашнее, а в дворянском полку, откуда в 1854 году и был выпущен на службу прапорщиком артиллерии.

Тихо и неприметно служил, пересидел прапорщиком все возможные сроки и уже всерьез задумывался о выходе в отставку — ну сколько можно быть посмешищем в офицерском собрании?

Но в 1862 году бедолагу перевели на службу в Среднюю Азию, или, как ее тогда называли, в Туркестан.

Да и там вроде как служба не очень задалась: в том же году при штурме кокандской крепости Пишпек — нынешней киргизской столицы — прапорщик Абрамов был тяжело ранен в голову. Настолько тяжело, что до конца своих дней вынужден был прикрывать испещренный пугающими шрамами череп небольшой кожаной шапочкой.

Но, несмотря на ранение, остался в строю, и дальше без Абрамова не обходилось практически ни одно горячее дело в немирном тогда Туркестане. Более того — вскоре Абрамов стал туркестанской легендой, отчаянным везунчиком, непостижимым образом оказывающимся в нужном месте при любом громком сражении. А когда сражений долго не случалось, подросший в чинах Абрамов принялся устраивать их себе сам.

Как писал лучший летописец Большой игры полковник Михаил Африканович Терентьев, " … следствия и выговоры само собою, а награды само собою… Начальникам мелких отрядов предоставлялась свобода почина, нередко вопреки видам правительства; результаты же их предприимчивости признавались правительством как свершившийся факт, «достоянием истории», а предприимчивый начальник, вслед за замечанием, получал и награду. Поэтому жалобы Крыжановского (оренбургский губернатор — ВН) на то, что в Туркестанской области «воцаряется полный беспорядок» и что он нисколько не будет удивлён, «если подполковник Абрамов двинется и на Самарканд», кажутся по меньшей мере напрасными…".