Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

Сначала — начало знаменитого стихотворения Николая Гумилева «Мои читатели», написанного незадолго до смерти, в 1921 году.

Все три друга Гумилева, упомянутые в первой строфе, достаточно известные люди. Но если второй и третий угадываются сразу (Колбасьев и Блюмкин) а вот с первым долго бились даже литературоведы. И, наконец, установили (см., например, книгу А.Давидсона «Николай Гумилев. Поэт, путешественник, воин», 2001 г.), что речь идет о Евгении Всеволодовиче Сенигове. Он же — Белый Эфиоп, он же — Русский Гоген.

Человек (как и все упомянутые в стихотворении) удивительной судьбы.

Согласно автобиографии Е.В. Сенигова, сохранившейся в одном из дел Архива внешней политики России (АВПР), он родился в 1872 году в обеспеченной дворянской семье, близкой ко двору. Его старшая сестра была фрейлиной императрицы Марии Федоровны. Он закончил реальное училище в Петербурге, затем в 1892–1894 годах учился в Московском Алексеевском военном училище, откуда был выпущен подпоручиком и направлен в Туркестанский линейный батальон, в Ферганскую область, где служил с 1894 по 1897 год. В край, где шла моя любимая Большая Игра.

Пока все понятно — типичная, в общем-то судьба молодого человека из дворянской семьи.

А вот дальше начинается непонятное. Большая игра в эти годы уже была на излете, и наш туркестанец, прослужив всего несколько лет, выходит в отставку. В 1898 году Сенигов по одним сведениям, в составе военной миссии, по другим — «по неизвестным причинам и неизвестным маршрутом» отправился в Эфиопию. Сам он писал, что это была политическая эмиграция.

Почему в Абиссинию? Зачем в Абиссинию? Вот хотите верьте, хотите нет — между Туркестаном и Эфиопией существует какая-то непонятная связь. Достаточно вспомнить туркестанского поручика Виктора Машкова, который однажды отправился из гарнизона крепости Карс в отпуск. Отпуск затянулся на несколько лет и протянулся на несколько тысяч километров. Сам поручик стал человеком, который первым завязал сношения России с Абиссинией, при этом вдрызг рассорив военного министра, министра иностранных дел и самого батюшку-императора. Но я сейчас не о нем, а о Сенигове.

Оказавшись в Эфиопии, Сенигов остался там на постоянное жительство. При этом в Аддис-Аббебе он находился как бы вопреки русским законам, редко появлялся в отечественном посольстве, соотечественников чурался, с общиной никаких дел не имел, и никаких адресов по праздникам родному правительству принципиально не подписывал. Среди живших в абиссинской столице европейцев Евгений Всеволодович слыл умницей и пьяницей-социалистом.

Жившим в Эфиопии российским чиновникам Сенигов казался подозрительным. Например, А. Орлов, глава российской миссии, доносил в Петербург 10 апреля 1901 года: «Около трех лет уже проживает в Абиссинии лицо, называющее себя русским подданным и поручиком запаса Сениговым. Лицо это ранее проживало в Харраре, а год тому назад перешло на службу к г. Леонтьеву. В настоящее время Сенигов, не довольствуясь скромным вознаграждением, получаемым от Леонтьева, поступил на службу к Расу Ольдо-Георгису, правителю Каффы, куда на днях и уезжает в качестве инструктора войск Раса». Через несколько лет, в июне 1906-го, глава российской дипломатической миссии в секретном донесении министру иностранных дел Извольскому упоминает «одного совершенно абиссинившегося бывшего русского офицера Сенникова, живущего в Каффе (территория, подарившая миру слово "кофе", родина этого напитка, до сих пор одна из наименее изученных областей Эфиопии, расположенная в юго-западной ее части) , не имеющего не только никаких связей с Россией, но даже враждебно к ней относящегося».

По приезду в Африку некоторое время Сенигов провел в экспедициях. Затем был представлен при дворе негуса Менелика, женился на знатной амхарской девушке.

Командовал крупным отрядом у одного из значительных провинциальных военноначальников и даже сам управлял провинцией. Потом, бросив службу африканскому вождю, завел ферму в Западной Абиссинии, на реке Боро.