Николай Непомнящий - Люди и динозавры

Невзирая на чрезвычайную редкость этого иконографического сюжета, именно он, по мнению Проппа, отражает наиболее архаические представления о содержании подвига святого Георгия: «На иконах данного типа нет непосредственной борьбы, есть покорение врага не силой, а внутренним совершенством героя».

Показательно совпадение данного, на первый взгляд, легендарного сюжета с мифологическими представлениями современных карачаевцев о том, что досаждающих змей следует не убивать, а заговаривать. В том же ряду находятся русские восточносибирские бывальщины о людях, обладающих особой властью над змеями («знающих слово»). Материалы по этой теме, собранные в 1966–1980 гг. на территории Забайкалья и Иркутской области советским фольклористом, кандидатом филологических наук В. П. Зиновьевым (1942–1983), относятся к 1920-м гг. «Знающие слово» не имеют ничего общего с вульгарными «заклинателями змей», которые «укрощают» пресмыкающихся на потеху непритязательной публике. Равно как и словацкие «чернокнижники», сибирские «знающие слово», как правило, — пожилые мужчины, выступающие в качестве функционального посредника между человеком и змеями. Это положение наглядно иллюстрирует следующая бывальщина из собрания Зиновьева:

«335. Это был один старичок, значит. Я вот так знаю, что дедушка Паша, а фамилию-то его не знаю. Тот был такой… тоже, видно, знал че-то. И вот если в случае где появились змеи, то, значит, его просят. Он даже сам носил змею через плечо, и на шее она обвивалась. Никогда его не трогала.

И вот если появились змеи, если кто хорошо принял его, значит, он этих змеев угонит. Сперва забиват какой-то колушек, потом прутиком несколько раз махнет и че-то пошепчет — уходят! Уйдут!

А кто уж если огорчит, то не рад будет. И покосу попустится. Ни грести, ни косить нельзя: змеев будет — хоть отбавляй!

И вот был случай в Золотой пади. Там прииски были, золото мыли. И мужики его попросили! Он шел мимо, оне его попросили. Он сказал:

— Давайте, я изделаю!

Но и действительно, изделал, поставил колушек, прутик взял в руку. Помахал — сама больша пришла, начала крутиться вкруг колушка, и за ней все пришли, в комок свились, шипели-шипели…

Он махнул прутом — она пошла вперед, и те за ей. Увела. Ушли и не стало» [12] Цитата по изданию: Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири. Сост. В. П. Зиновьев. Новосибирск: Наука, 1987. С. 229–230. .

Колышек (осиновая палочка, или палка) и прутик являются непременными орудиями-атрибутами «знающих слово», встречающимися практически во всех бывальщинах. В народных верованиях похожая палка (посох, трость) фигурирует в качестве магического атрибута «знающих», которыми в традиционном русском обществе считались люди, обладавшие комплексом тайных знаний. К категории «знающих» принадлежат ведьмы, колдуны, знахари и некоторые другие ритуальные специалисты. Деление на колдунов и ведьм, которые делают «на зло», и знахарей, которые делают «на добро», сложилось в народном сознании под влиянием христианства. «Знающие» различаются по степени обладания магической силы и тайного знания: самые сильные ритуальные специалисты — ведьмы, обладающие наибольшим объемом магической силы, за ними следуют колдуны, магическая сила которых заключена в зооморфных помощниках, и далее — знахари, чья магическая сила заключена в заговорах.

Использование сибирскими «знающими слово» в своей ритуальной практике колышка, палочки или палки позволяет понять, почему св. Марта-Марфа приготовила крест, смиривший Тараска, из каких-то «веточек», а не воспользовалась готовым (пускай даже самым простым) распятием, которое у нее непременно должно было иметься «по долгу службы». То же самое обстоятельство проливает свет на природу скипетра св. Георгия и жезла св. Ипатия, с помощью которых они смиряют своих чудовищ. Впоследствии скипетр св. Георгия превращается в копье, ставшее его неотъемлемым атрибутом, которое, по всей видимости, продолжает сохранять первоначальные функции, скрывая свою настоящую природу под видом простого колющего оружия. Столь же чудесное превращение происходит и с «веточками» св. Марты. В нюрнбергской церкви св. Лоренца (св. Лаврентия) в алтаре св. Марты имеется любопытное изображение, на котором святая представлена вместе со смиренным ею Тараском, а в ее левой руке находится трость, увенчан-увенчанная вполне традиционным распятием.

Не менее примечательная история связана с тростью преподобного Авраамия Ростовского (ок. XI–XII вв.), якобы врученной ему самим апостолом Иоанном Богословом, дабы преподобный сокрушил им каменный идол Велеса, который еще в XI в. стоял на «Чудском конце» Ростова. Покровитель сказителей и обрядовой поэзии, общеславянский «скотий бог» Велес считался хозяином подземного и морского миров и ассоциировался со змеем и водной средой, а также выступал в качестве антагониста Перуна, являвшегося преимущественно богом княжеской дружины. Неудивительно, что, невзирая на древность и широкую распространенность культа Велеса в народной среде, он отсутствовал в числе богов киевского княжеского пантеона.