Николай Непомнящий - Люди и динозавры

Фундаментальное открытие захоронений пермских ящеров на территории России связано с именем видного русского геолога и палеонтолога, профессора Варшавского университета В. П. Амалицкого (1860–1917). В конце XIX в. он выдвинул смелое предположение, что в позднепермское время флора и фауна столь удаленных ныне друг от друга областей суши, как Южная Африка и Европа, были одинаковыми. Поскольку в Африке уже были известны целые скелеты древних рептилий, то и на территории России должны существовать скелеты таких же ящеров. Не смущаясь отсутствием поддержки в научных кругах, Амалицкий на свои средства организовал первые экспедиции на северные русские реки. В 1898 г. во время исследования пермских отложений по рекам Сухона и Северная Двина, в песчаных линзах пермских отложений было открыто богатейшее собрание звероподобных ящеров удивительной полноты и сохранности. Из земных недр были извлечены кости диковинных доисторических наземных позвоночных животных, не только известных, но также и неизвестных науке того времени. Результаты раскопок превзошли самые смелые ожидания и произвели настоящую сенсацию в научном мире, находки были названы «национальным сокровищем», а имя Амалицкого получило мировую известность. В конечном итоге из разрозненных находок, достоверных фактов и смелых гипотез сложился образ грандиозной ископаемой страны, простиравшейся от Каспийского моря на юге, до шельфа Баренцева моря на севере и от Урала на востоке, почти до границ Московской области на западе. На этой обширной территории существовали соленые озера, по своим размерам сопоставимые с Аральским морем, а на бесчисленных островах посреди проток паслись зверообразные рептилии.

В Приуралье первые находки ископаемых ящеров были сделаны еще в XIX в., при проходке горных выработок в медистых песчаниках. Было высказано предположение, что чудские умельцы, слывшие отменными рудознатцами и горняками, в процессе добычи медной руды могли сталкиваться с аналогичными захоронениями. Ископаемые останки якобы произвели на чудских горняков столь неизгладимое впечатление, что пермские ящеры стали для них неотъемлемым символом подземного мира, который они впоследствии регулярно воспроизводили на своих ритуальных предметах.

Чудь действительно издавна славилась своими горнодобывающими и металлургическими умениями. Известный русский прозаик и драматург Д. Мамин-Сибиряк (1852–1912) писал: «Чудь существовала задолго до русской истории, и можно только удивляться высокой металлической культуре составлявших ее племен. Достаточно сказать одно то, что все наши уральские горные заводы выстроены на местах бывшей чудской работы — руду искали именно по этим чудским местам». В археолого-этнографическом этюде «К истории ознакомления с Сибирью до Ермака. Древнее русское сказание «О человецах незнаемых в восточной стране»» (1890) о том же самом пишет и Анучин: «Известно, что как в Алтае, так и в Урале, русские открывали рудники, большей частью, по следам какого-то древнего народа, который был знаком с металлургией и открыл в этих горах почти все более замечательные в них медные месторождения».

Однако столь же верно и то, что в подавляющем большинстве случаев на образцах пермского культового литья ящеры представлены в качестве живых существ: они изображаются в движении, у них открыта пасть, они дышат, они живут, глаза у всех открытые, зрячие. Свыше сотни таких изображений были опубликованы в 1900 г. в атласе профессора Спицына «Шаманские изображения».

Наиболее ярким примером служит бронзовая ажурная бляха, найденная в 1898 г. близ деревни Ныргында Сарапульского района (Удмуртия), датированная предположительно VIII–IX вв. На ней изображен «огромный, весьма типичный ящер, длинный, изогнутый, с коротким пушистым хвостом и короткими лапами; на сильно вывернутой нижней челюсти и на шее волоса, верхняя челюсть иззубрена». На ящере сидит человек с раскинутыми руками-крыльями, голова и руки его переходят в лосиные головы, а те, в свою очередь, в птиц. Важная деталь этого изображения — семь больших рыбин, находящихся в чреве ящера. Тем самым автор композиции совершенно недвусмысленно подчеркивает, что он изобразил живое существо (фото 52).

Анучин выделяет еще более удивительную и важную «идеологическую деталь», помогающую, по его мнению, понять подлинную суть ритуального изображения ящера: «Зверь этот изображался или в виде отдельных фигур, или в подножии антропоморфных и зверовидных фигур — «образков», как бы заменяя собою Землю. Тем не менее, ящер представлялся способным к передвижению на себе других, более или менее антропоморфных существ».