Николай Непомнящий - Люди и динозавры

Эйвельманс, в свою очередь, указывает, что слово tennin, восходящее, по мнению К. Барбье, к иудейскому слову tannin, встречается у арабского историка, географа и путешественника Аль-Масуди (896–956) в 954 г. Масуди считает, что tennin — рептилия, живущая в глубине океанов; крепчая, она становится грозой рыб, и Бог придает ей форму черного змея, блестящего и длинного, чья пасть возвышается над вершинами и чей свист вырывает с корнем деревья. Исламский богослов, толкователь Корана, сподвижник и двоюродный брат пророка Мухаммеда Ибн Аббас (619–686) добавляет: «Эти змеи достигают возраста 500 лет и управляют всеми другими змеями Земли». Эйвельманс предполагает, что эти верования навеяны гигантскими живыми амфибиями, а tennin (мн. ч. tananin) сочетает в себе черты сразу нескольких животных, способных одновременно жить на суше и в воде.

В наиболее древних слоях китайской традиции мы также обнаруживаем гигантских змеев, связанных с подземно-подводной сферой, постепенно трансформировавшихся в драконов, управляющих воздушными и водными стихиями. Многие годы изучавший историю и иконографию китайских мифических чудовищ Джеральд Виллоуби-Мид пишет: «Самые ранние изображения китайских драконов не отличаются особым мастерством и внешне напоминают скорее рыб. Лишь со временем в них появляются ясно видимые черты рептилий» [30] Willoughby-Meade G. Chinese Ghouls and Goblins. L., 1928. Р. 143. .

Именно к разряду таких «больших рыб» относится «кит» из жития библейского пророка Ионы, представленный в виде плезиозавра на мозаике из Аквилеи (фото 62) и росписях в римских катакомбах. Версия о том, что в истории с пророком Ионой фигурирует именно плезиозавр, подкрепляется еще и тем обстоятельством, что в самых разных мифологических традициях символы рыбы и змея (дракона) объединяются общностью стихии обитания и часто взаимозамещают друг друга. Идущая из глубокой древности мысль о чрезвычайной близости образов рыбы и дракона иллюстрируется находкой при раскопках в 1955 г. поселения Баньпо города Сиань провинции Шэньси керамической чаши с изображением «драконов в форме рыб», которая относится к неолитической культуре Яншао и датируется V тыс. до н. э.

Одна из наиболее известных разновидностей «гдолим таниним» представлена морским чудовищем Левиафаном, пищей которому служат огромные морские драконы. Анализируя описание сухопутного Бегемота и морского Левиафана, фигурирующее в Книге Иова, теолог, переводчик и библеист Д. В. Щедровицкий предполагает, что речь идет о двух разновидностях динозавров.

Во второй половине XVII в. с легкой руки французского филолога и теолога Самуэля Бошара (1599–1667) в широкий обиход была запущена версия, что Левиафан — это нильский крокрокодил (crocodylus niloticus), a Бегемот — гиппопотам. К 1712 г. сочинение Бошара «Hierozoicon, sive bipartitum opus de animalibus Sacrae Scripturae» (1663), в котором появляется эта версия, было переиздано, по меньшей мере, пять раз и стало наиболее авторитетным руководством по толкованию библейской зоологии. Однако рассуждения Бошара убедили далеко не всех специалистов.

Богданов в книге «О крокодилах в России» справедливо замечает, что Левиафан (если согласиться с тем, что это водоплавающее животное) связывается по тексту с морем, а крокодилы в море не водятся. Исключение составляет crocodilus porosus — так называемый «гребнистый крокодил», обитающий за тысячи километров от Египта и Палестины, в Юго-Восточной Азии и Австралии. Слова Господа о невозможности «вытащить левиафана удою и веревкою пригнести язык его» (Иов. 40:20) созвучны общему смыслу описания этого чудовища как необоримого для человека, но уже из сообщений античных авторов было известно, что крокодилов в Египте и ловили, и даже приручали. Слова о светоносном чихании и огненном дыхании Левиафана применительно к крокодилу также приходится истолковывать скорее метафорически, нежели буквально. В старинных славянских «Азбуковниках» Левиафан именуется «царем, сущим в воде», но нигде не называется ни крокодилом, ни китом.

Нет определенности и с образом Бегемота: само слово behemoth возводится к гипотетическому египетскому композиту p'-ih-mw, «pehevu» («бык [из] реки»), который, однако же, не употреблялся для обозначения гиппопотама ни в египетском, ни коптском языке. Странным кажется библейское сравнение хвоста бегемота с кедром, характеристика его как самого большого зверя из живущих и упоминание о том, что «горы приносят ему пищу» (Иов. 40:15). Бегемот также рисуется в Библии необоримым для человека: «Это — верх путей Божиих; только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой» (Иов. 40:14). Между тем египтяне регулярно отмечали праздники по случаю охоты на гиппопотамов, а саму охоту изображали как весьма заурядную (см. рельеф из гробницы Мерерука эпохи VI династии, около 2400–2250 до н. э.).