Михаил Давидов - Тайны гибели российских поэтов - Пушкин, Лермонтов, Маяковский [Документальные повести, статьи, исследования]

Узнав из служебного письма обстоятельства дуэли и смерти Лермонтова, генерал П. X. Граббе писал: «Несчастная судьба нас, русских. Только явится между нами человек с талантом — десять пошляков преследуют его до смерти» [208] Перевод из французского письма П. X. Граббе к А. С. Траскину. Цит. по: Висковатов. — С. 385. .

«Лермонтов убит на дуэли Мартыновым! Нет духа писать! Его постигла одна участь с Пушкиным. Невольно сжимается сердце и при новой утрате болезненно отзываются старые. Грибоедов, Марлинский, Пушкин, Лермонтов. Становится страшно за Россию при мысли, что не слепой случай, а какой-то приговор судьбы поражает ее в лучших из ее сыновей: в ее поэтах» [209] Ю. Ф. Самарин. Из дневника // Л. в восп. — С. 381. , — писал известный публицист и философ Ю. Ф. Самарин.

Татьяна Бакунина [210] Сестра известного революционера Михаила Бакунина. писала в письме после получения страшной вести о смерти Лермонтова: «Невыносимо это, всю душу разрывает, так погибнуть, погибнуть поневоле лучшей надежде России; горе во мне, какое бы ни было, как-то худо облегчается временем, напротив, это все увеличивающаяся боль, которую я все сильнее, все мучительнее чувствую…» [211] Т. А. Бакунина. Из письма к Н. А. Бакунину // Л. в восп. — С. 457.

Эту боль по рано ушедшему из жизни поэту остро чувствовали многие россияне. Современники расценили дуэль, как совершенную «против всех правил и чести» [212] П. Т. Полеводин. Из письма // Л. в восп. — С. 451. . С гневом обрушились они на Мартынова, считая, что он совершил «зверский», «бесчеловечный» поступок. Московский почт-директор А. Я. Булгаков утверждал: «Он поступил противу всех правил чести, благородства и справедливости… Мартынов поступил как убийца» [213] А. Я. Булгаков. Из дневника // Л. в восп. — С. 459. .

С гневом обрушивается на Мартынова в своем дневнике молодой петербургский юноша Саша Смольянинов: «…Как поступить с убийцею нашей славы, нашей народной гордости, нашего Лермонтова… нет, он (Мартынов) не русский после этого, он не достоин этого священного имени… он низок в моих глазах; дайте мне право, дайте мне власть, я бы выдумал для него достойное наказание…» [214] А. П. Смольянинов. Из дневника // Л. в восп. — С. 454–455.

Грустили о Лермонтове даже члены царской семьи. Императрица Александра Федоровна, которая читала и любила произведения поэта, была искренне опечалена известием о его гибели; 7 августа 1841 года она записала в свой дневник: «Гром среди ясного неба. Почти целое утро с великой княгиней, стихотворения Лермонтова…» Через несколько дней императрица написала в письме: «Вздох о Лермонтове, об его разбитой лире, которая обещала русской литературе стать ее выдающейся звездой» [215] ЦГАОР, ф. 851, оп. 1, № 18, л. 106–107 об. .

Большинство россиян скорбело и негодовало. Среди людей передовых, мыслящих, образованных, многочисленных читателей смерть Михаила Юрьевича была воспринята как гибель «лучшей надежды России».

Можно было бы на этом остановиться, но это была бы не вся правда. Дело в том, что небольшие группки людей извергали поток брани и оскорблений в адрес погибшего и сочувственно относились к Мартынову. При этом прослеживается следующая закономерность. Люди, незнакомые лично с Лермонтовым, а знающие его только по литературным произведениям, в превосходной степени отзываются о Михаиле Юрьевиче. Наоборот, многие из лиц, близко знавших его при жизни (например, И. А. Арсеньев, H. М. Сатин, А. Ф. Тиран, П. Ф. Вистенгоф, Я. И. Костенецкий), весьма сдержанны в оценке или относятся к нему негативно. И виною тому опять же дерзкий, язвительный, тяжелый характер этого гениального, непревзойденного мастера стиха.

Начиная свой рассказ о судьбе палача , хочу подчеркнуть два обстоятельства. Во-первых, русский народ по натуре своей не злопамятен и в гневе своем удивительно отходчив. Во-вторых, в обществе нашем в XIX веке, о чем мы только что упоминали, находились люди, не любившие и даже ненавидевшие Лермонтова. Поэтому русское общество после злодейского убийства поэта раскололось на два лагеря. Большинство осуждало и клеймило убийцу, но раскаленная докрасна ненависть эта с каждым годом остывала и остывала, превратившись затем в снисходительную терпимость по отношению к этому добродушному и даже доброму с виду, но на самом деле — гнусному и мерзкому типу. С ним вместе жили, ели, пили, играли в карты, разговаривали, слушая его хвалебные, самоуверенные речи. Другая же, ничтожная как по количеству, так и по красоте души человеческой, часть русского общества, ненавидевшая поэта, радовалась его гибели и тайно или явно симпатизировала его палачу. Поэтому убийца великого русского поэта, гордости нации, не стал, как ни странно, в нашем обществе изгоем и жизнь прожил размеренную, спокойную и сытую.