Пётр Кошель - История сыска в России. Книга 2

На фоне всеобщей нивелировки вставала проблема выживания русского народа. Русские писатели, публицисты начали поднимать вопросы о низкой рождаемости, алкоголизме, охране памятников, то есть о всем том, о чем коммунистическая идеология умалчивала.

Трибуной русской интеллигенции стал журнал “Наш современник”. В конце 1981 года там появилась статья В. Шубкина “Неопалимая купина”, посвященная 100-летию со дня смерти Достоевского. Автор отстаивал идею великого писателя о главенстве “моральных проблем”, без которых решить социальные вопросы невозможно. Моральное же, нравственное возвышение человека виделось в обращении его к православию. Мысли статьи резко расходились с официальной идеологией.

Воспользовался юбилейной датой и В. Кожинов. В своем эссе “И назовет меня всяк сущий в ней язык..” он отделял русскую идею от христианской. Кожинов представлял, например, битву на Куликовом поле как решающую борьбу “многонационального Российского государства” с “агрессивной космополитической армадой”, являвшей темные силы мира в те времена. Писатель явно проводил параллель с современностью.

В том же 1981 году в журнале публикуются рассказы Вл. Солоухина, где он пытается говорить о своей вере в Бога.

С. Семанов, рецензировавший в журнале книгу о троцкизме, писал: “Троцкизм открыто объявлял себя сторонником “революционной агрессивности”, требовал, чтобы страна победившего пролетариата несла на красных штыках революцию в другие страны… В 1919 году Троцкий рекомендовал направить 30 — 40 тысяч всадников в Индию…” Здесь же Семанов почти неприкрыто осуждал вторжение в Афганистан.

А эти Слова из рецензии Семанова как будто о сегодняшнем дне: — “Править обществом якобы во имя народа должна троцкистская элита избранных. А народная масса — это “муравьи революции” как писал сам Троцкий. Их удел — жить в рамках…”

Появился первый за годы Советской власти русский самиздатский альманах, делавшийся Геннадием Шимано-вым. Назывался он “Многая лета”. Еще тогда Шиманов, предвидя начало наших 90-х, предупреждал, что страна неожиданно может свернуть на капиталистический путь. В этом он, не без основания, видел гибель русского духа, гибель русской национальной идеи, гибель России наконец, ибо русскому народу неприемлем мир с “разрывом естественных связей, нравственной пустотой, отчуждением, террором и потребительским отношением…”.

Шиманов писал: “Разве американские подачки не довели уже целый мир до глобального кризиса?.. Западная цивилизация безусловно разложилась, потому что все эти психоделические и сексуальные революции, бронированные двери против грабителей, социальные потрясения и всепожирающий дух меркантилизма — разве это не моральное разложение?..”

Подобный набор мы сегодня имеем у себя в России.

Вышедшая книга очерков С. Семанова “Сердце родины” прямо призывает к русскому патриотизму. Писатель толкует отечественную историю как “единый поток”: на одной линии стоят у него Кутузов и Георгий Жуков, Александр Невский и Матросов. Героям революции в этом ряду нет места.

Много шума наделал запрещенный вскоре роман В. Пикуля “У последней черты” — о закате самодержавия. Затрепанные книжки журнала “Наш современник” с главами романа переходили из рук в руки.

Мгновенно разошлась книга Н. Яковлева “1 августа 1914”. Перед читателем приоткрываются неведомые ему страницы русской истории.

В то же время выходят лучшие книги В. Белова, В. Распутина, Ф. Абрамова и других “деревенщиков”. Западногерманский советолог К Менерт недоумевал: “Одна из двух главных тем, которая с исключительным постоянством присутствует в русской беллетристике (первой является война) и всегда отсутствует в лучших западных бестселлерах, — это… деревня. Странно. Ведь СССР — одна из самых промышленно развитых стран мира”. Но Менерт не был бы советологом, если бы не попытался объяснить это явление: “Миллионам русских легче отождествлять себя с деревней, из которой они вышли, чем с километрами бетонных блочных конструкций в городах или дымовыми трубами прославляемых гигантов индустрии… Русские начинают чувствовать, что человеческие ценности приносятся в жертву на алтарь прогресса, что современные города ни в коей мере не лучше старых деревень…”

Как же относились власти предержащие к поднявшей голову русской идее? Видимо, по-разному. М. Суслов, ведавший в партии идеологией, скорее всего понимал, что официозная пропаганда уже отторгается людьми, а у интеллигенции вызывает просто блевотину. Общественной жизни требовалось хоть какое-то шевеление.