Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

Непонимание раздумий, терзавших душу пытливого наблюдателя пороков цивилизованного мира, усугублялось сложностью норвидовского языка. Многозначный и параболический, он действительно был труден. Скорее поражала, чем впечатляла шероховатая норвидовская фраза с особой нисходящей интонацией, удивляли частые отказы от рифмы и других условностей традиционного стихосложения. Склонность к парадоксам, интеллектуальная игра, неожиданные пропуски в образном развертывании мысли или, наоборот, наращивание образов, лаконизм наряду с многословием, скупой намек, чередующийся с риторикой, — все это приобрело интерес для Польши позднее.

Норвид хорошо знал парнасцев, с которыми его роднит насыщение поэтической образности впечатлениями пластических искусств. Разрабатывая ассоциативность поэтических средств, он еще до Рембо в «Ченстоховских стихах» (1851) связывал буквы с формами вещей, понятие с цветом и т. д. Он раньше французских символистов стал широко практиковать белый стих и до Малларме выдвинул «теорию умолчания». Была у него и своя теория драматургии, рожденная поисками новых жанровых форм, из которых он считал наиболее близкой ему «высокую комедию», соединявшую актуальность с поэтичностью (такова его пьеса «Перстень великосветской дамы», 1933, дат. 1872).

Норвид был выдающимся новатором, во многом предвосхитившим развитие отечественной поэзии. Как «один из величайших польских поэтов» он был открыт у себя на родине лишь в начале XX в. С этого времени и началось его влияние на польскую поэзию и вместе с тем признание его значения за рубежом (отзывы Р. М. Рильке, А. Жида и др.).

В 40–60‑е годы общественная обстановка и духовные запросы польского общества требуют прежде всего освещения обыденной жизни, проникновения в условия современности, а это стимулирует переход ряда писателей на реалистические позиции и, выдвигая на первый план прозу, способствует развитию крупных повествовательных жанров.

Основоположниками реалистического направления в польской литературе стали Ю. И. Крашевский и Ю. Коженёвский.

Юзеф Игнацы Крашевский (1812–1887), которому принадлежит более пятисот томов сочинений, был не только одним из самых плодовитых писателей мира — прозаиком, поэтом и драматургом, — но и выдающимся литературным критиком, публицистом, ученым, издателем и общественным деятелем. В огромном его наследстве наиболее ценны повести и романы (144 социально — бытовых и 88 исторических).

Укреплению реалистических тенденций в творчестве Крашевского немало способствовало его знакомство с произведениями Бальзака, Диккенса, Гоголя. Изображая перемены в современной жизни с целью увековечить бытовые картины «для будущей истории», Крашевский находит ключ к постижению человека в формирующих его общественных отношениях. Реалистическое направление в польской прозе начинается с романов и повестей Крашевского, в которых изображается горькая доля крепостного крестьянства («История Савки», 1842; «Ульяна», 1843).

Осуждая крепостничество, Крашевский в то же время опасался разлагающего влияния буржуазных нравов. Но главным объектом его критики была феодальная аристократия. Обличению ее безнравственности, ее паразитизма и вырождения посвящены многие его произведения. Из них утверждению реализма более других содействовали такие романы, как «Волшебный фонарь» (1843–1844), «Два мира» (1855) и «Недуги века» (1856). Вообще же проза Крашевского, многообразная по формам, соединяет различные творческие тенденции (у него встречаются и романтические, и реалистические, и даже натуралистические произведения).

На бурные события 1861–1864 гг. в Королевстве Польском Крашевский откликнулся циклом полурепортажных повестей. Он писал их в Дрездене, куда, изгнанный из Варшавы, эмигрировал в 1863 г. Наиболее известна из них повесть «Дитя Старого города» (1863).

Однако, пережив третье на своем веку поражение восстания, Крашевский в дальнейшем стал противопоставлять революционному движению либеральную программу спасения Польши, смыкавшуюся с позитивистской концепцией. Не переставая обличать деспотизм, феодальную знать и церковную реакцию, он в цикле так называемых политических романов («Гибриды», 1867–1868; «В мутной воде», 1869, и др.) настойчиво призывал к моральному сопротивлению угнетателям.

К его лучшим историко — художественным созданиям относятся романы из времен саксонской династии XVIII в.: «Графиня Козель» (1873), «Брюль» (1874), «Варшавский староста» (1875–1876). Историческая проза Крашевского отличается документальностью и критическим освещением истории Речи Посполитой. Особый исторический цикл составляют 29 романов, написанных в 1876–1886 гг., который начинается «Старым преданием» (1876), рассказывающим о борьбе предков польского народа с германским нашествием в IX в. В пору гонений на польскую культуру предпринятая Крашевским беллетризация истории заменяла полякам национальную школу. Его произведения имели большое воспитательно — патриотическое значение.