Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

«Праздник Иванова дня» — горькая книга, плод разочарований, раздумий и прозрений писателя. В ней нет и следа беззаботной веселости, мягкого юмора и упоения жизнью ранних его романов. И все же в ней пробивается вера в конечное торжество демократических и гуманистических идеалов.

Безобидный народный праздник, который пытались организовать в Иванов день Кристиан Фредерик Гарман, внук покойного «молодого консула», и его друзья, кассир Рандульф и секретарь амтмана Холк, праздник, которому так радовался весь город и которому обещали содействие столпы местного общества, сорван. Рандульф уволен из банка, а Холк вынужден подать в отставку. И за всем этим стоит всемогущий Крусе со своими «кротами». Он торжествует победу. Но где — то вдали, на горизонте все же дымят костры — традиционные костры, которые жгут в Иванову ночь, и они вырастают в символ неистребимости народной жизни и вносят светлую ноту в мрачный колорит этого блестящего романа — памфлета, во многом близкого такой книге, как «Верноподданный» Генриха Манна.

Романы, входящие в трилогию, написаны всего за четыре года, но мы видим, как от книги к книге все глубже становится критика общества, все острее обнажается непримиримость его социальных противоречий, все полнее раскрывается его полная бесчеловечность. И в третьей книге обычную хьеллановскую иронию сменяет гневный сарказм.

Этот перелом в творчестве писателя отражает тот тяжелый идейно — политический кризис, который переживало норвежское общество после прихода к власти либеральной оппозиции. Радикальной интеллигенции, всей своей деятельностью подготовившей полную победу либеральной партии «Венстре» в 1884 г., очень скоро пришлось убедиться, что правительство Свердрупа, лидера этой партии, отнюдь не собирается радикально перестроить общественную жизнь страны. Решительно отказавшись от обещанных реформ, «Венстре» практически продолжила курс консервативной партии «Хойре». Для передовой интеллигенции предательство вчерашней оппозиции было неожиданной и страшной катастрофой. Это жестокое разочарование пережил и Хьеллан.

В трагическом взгляде писателя на действительность в конце 80‑х — начале 90‑х годов немаловажную роль сыграл и тот идейный разброд, который наблюдается в этот период в широких кругах норвежской интеллигенции. Вместе с разочарованием в политике партии «Венстре» приходит разочарование в политике вообще, утрата веры в общественные идеалы; утверждается нигилизм и скептицизм, а в искусстве торжествует крайний натурализм, вошедший в историю норвежской литературы под названием «движения богемы», и различного рода неоромантические течения.

В новом климате общественной и духовной жизни страны большинство писателей, выступивших в начале 70‑х и первой половине 80‑х годов как реалисты, изменило своим старым боевым знаменам. Знаменательно, что вторая часть драмы Бьернсона «Свыше наших сил» (1895), герой которой — Элиас Санг, сын священника Санга, проникнута мистицизмом и верой в силу жертвенности и мученичества, а роман И. Ли «Майса Йонс» (1888) из жизни ремесленной бедноты написан в резко натуралистической манере. На этом фоне, когда элементы символизма и натурализма широко вторгаются даже в реалистическое искусство Ибсена, Бьернсона, Ли, только Хьеллан сохраняет верность своему радикально — демократическому мировоззрению и реалистическому методу изображения жизни.

В 1891 г. Хьеллан опубликовал свой последний роман «Якоб» — историю выскочки, наглого и лживого, мстительного и вороватого крестьянского парня Тереса Волле, который с железным упорством, ценой преступлений и предательств поднимается с самого дна и становится всеми уважаемым «столпом общества», «опорой церкви и трона». Образ Тереса Волле, как и образ пастора Крусе, мог возникнуть только в преддверии империалистической эпохи. Новое в Волле — его абсолютная свобода от всех и всяческих моральных норм и условностей, полная отчужденность от всех человеческих связей.

«Якоб» — один из лучших норвежских романов XIX в. Он и сейчас поражает глубиной проникновения в новые, только что рождающиеся явления, силой обобщения и емкостью центрального образа. Но у современников роман не пользовался успехом, они его не поняли. На фоне новых книг, успех которых определялся усложненностью психологии, раскрытием «стихии подсознаний» и прочими модными категориями, суровый реализм последнего романа Хьеллана не вызвал, да и не мог вызвать, интереса в литературном мире. Видимо, тут и надо искать причины, которые заставили писателя в расцвете творческих сил навсегда уйти из литературы.