Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

Идею бельгийского единства воплотила в XIX в. литература на французском языке, создававшаяся писателями как валлонского, так и фламандского происхождения.

Вплоть до 70‑х годов в бельгийской литературе господствуют романтические тенденции, в немалой степени связанные с подъемом национального самосознания после провозглашения независимости. Первый видный бельгийский поэт — романтик Андре Ван Хассельт (1806–1874), родившийся в Голландии и сначала писавший на нидерландском языке, но затем обратившийся к французскому, осмысляет бельгийскую специфичность как органический синтез начал германской и романской культур. Однако его попытка осуществить подобный синтез в своем поэтическом творчестве (сб. «Стихи, притчи, оды и ритмические опыты», 1862) путем, в сущности, механического соединения элементов французской и немецкой романтической традиции потерпела неудачу. Как справедливо замечает Л. Г. Андреев в книге «Сто лет бельгийской литературы», «никакого бельгийского своеобразия, „третьего“ качества здесь не возникало». Появлению самобытной бельгийской литературы не способствовала и торжественная риторическая декларация приверженности бельгийскому прошлому, традициям, искусству, прозвучавшая в творчестве франкоязычного поэта Шарля Потвена (1818–1902), особенно в его стихах 50‑х годов (сб. «Поэма солнца», «Бельгия»).

Ряд франкоязычных (главным образом валлонских) литераторов не выходит из круга воздействия французской традиции, которой невольно следовал и Ван Хассельт, не скрывавший своего восхищения В. Гюго, и прозаик и поэт Октав Пирме (1832–1883), чьи основные произведения (сборники размышлений и сентенций «Листва», «Дни одиночества», «Часы философии» и др.), вышедшие в 60–70‑е годы и проникнутые отвращением к хищнической буржуазной морали, отмечены сильным влиянием Шатобриана.

В то же время конец 50‑х и 60‑е годы XIX в. стали для бельгийской литературы тем рубежом, с которого утверждается ее самостоятельность. В этот период появляются сборники «Поэтические опыты» (1858), «Цветы на могилы» (1858), «Маленькие поэмы» (1860), «Стихи, песни, молитвы» (1862) крупного поэта — лирика Гвидо Гезелле (1830–1899), предшественника бельгийских символистов, выступивших на рубеже 80‑х и 90‑х годов. Католический священник, преподававший в семинарии германскую словесность, Гезелле писал на западнофламандском диалекте нидерландского языка, что значительно сужало сферу распространения его поэзии. Однако он не может быть причислен к сугубо региональным авторам: фламандский колорит его творчества, воспевающего красоту родного края и впитавшего безыскусность народных песен, не является для Гезелле самоцелью, ограничивающим началом. Поэт напряженно переживает трагизм бытия: необратимый бег времени, смерть, уносящую человека в расцвете сил. Религиозное мировосприятие Гвидо Гезелле наложило заметный отпечаток на его творчество. Вместе с тем его описания всегда конкретны, детализованы, как бы чувственно осязаемы, даже если речь идет об отвлеченных понятиях (этот прием впоследствии будет использован в зрелом творчестве Верхарна). Так, повозка времени, уносящая дни и годы жизни, несется «болтаясь и трясясь, треща и скрежеща» («Повозка времени»).

Первые ростки реализма связаны в молодой бельгийской литературе с обращением к современности. Они провляются в творчестве Эмиля Леклерка (1827–1907), автора социально — бытовых романов («Адвокат Ришар», 1858, и др.).

Шарль де Костер (1827–1879) родился в Мюнхене, рано потерял отца, служившего управляющим делами епископа, и вынужден был с юношеских лет зарабатывать на жизнь (служил в банке, позже в архиве). Учился в Брюсселе в духовном коллеже, затем изучал философию и литературу в университете.

В 1858 г. выходит первая книга де Костера, сборник «Фламандские легенды», в некоторых моментах предвосхищающая своеобразие «Легенды об Уленшпигеле». «Фламандские легенды» отмечены влиянием романтической традиции, в большей даже степени немецкой, чем французской. Это проявляется и в интересе автора к фольклорному наследию своего народа, и в его склонности к изображению сверхъестественного, которое, однако, комически снижено в последней из легенд сборника «Сметс Смее» о находчивом, смелом и веселом кузнеце, вышедшем победителем из единоборства с полчищем чертей. Эта легенда отнесена к эпохе нидерландской революции XVI в., и кузнец Сметс Смее выступает как гёз, враг испанского короля и католической церкви, что позволяет исследователям увидеть в нем первый набросок образа Уленшпигеля. «Фламандские легенды» предваряют книгу об Уленшпигеле и специфическим сочетанием фламандской тематики и французского языка, архаизированного в соответствии с сюжетами сборника.