Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

Художественная смелость Фонтане сказалась в том, что вопреки усвоенной в немецкой литературе традиции писатель утверждал своими романами единство, а не разрыв действительности и духа. В конце XIX в. его творчество весомо противостоит любым концепциям (в том числе и идеям Ницше), отрицавшим главенствующую роль духовного начала в человеке. Его произведения противоположны и тем распространенным в немецкой литературе второй половины XIX в. романтическим сочинениям, авторы которых исходили из искусственно сконструированной идеи и писали о том, чего, как говорил о них Фонтане, «никогда в жизни не видели». Вместе с тем отлично оно и от интеллектуальной концептуальности литературы XX в., не достигавшей естественного у Фонтане сплава высочайшей духовности и повседневности.

Сделанное писателем все более ясно осознается с ходом времени. В целом творчество Фонтане явилось значительным вкладом в немецкую литературу конца XIX в. Несмотря на его недоверчивое отношение к категориям типического, он высветил многие существенные и несомненно типические грани в жизни общества не только Бранденбурга, но и всей Германии.

Новым словом в развитии немецкой литературы на рубеже 80–90‑х годов явился натурализм. Немецкий натурализм и по своим эстетическим установкам, и по своему месту в национальной литературе во многом отличался от французского. Молодое поколение писателей как бы подвело черту под всем предшествующим периодом. Вслед за Фонтане натуралисты начинали резким разрывом с романтизмом, традиция которого прочно держалась многие десятилетия. Однако отброшена была и художественная система «поэтического реализма», поскольку и он был связан с романтическим мировосприятием.

Новым для немецкой литературы было требование суровой правды, научной достоверности изображения. На долю немецких натуралистов в известной мере падало решение тех задач в художественном освоении действительности (в частности, то углубление социальной аналитичности), которые в других европейских литературах решал в середине века критический реализм — в лице Диккенса и Теккерея, Стендаля и Бальзака.

Немецкие натуралисты овладевали новыми сферами жизненных явлений, не вызывавшими интереса у их предшественников. Материальная среда, в которой жили герои, в той или иной степени воспроизведена была и у Раабе, и у Шторма, и у Фонтане. С наивным восторгом живописал Фрейтаг горы ящиков с товарами и бочек с продуктами, восхищаясь коммерческими успехами торговой фирмы в романе «Приход и расход». Шторм и Фрейтаг воспроизводили, однако, лишь внешние приметы среды.

Натуралисты расширили социальный диапазон в изображении действительности. Впервые в немецкой литературе они помогли, например, зримо представить условия труда людей разных профессий, разного общественного положения. «Маленький человек» был и в центре внимания реалистов 50–70‑х годов, но натуралисты привлекли внимание к жизни четвертого сословия, пролетариев, ремесленников, показали их в труде и в тяготах жизни, при этом показали без каких — либо патриархальных иллюзий. На тематике произведений натуралистов и на характере изображения низов общества несомненно сказался рост рабочего движения, успехи социал — демократической партии Германии. Это относится и ко многим писателям, стоявшим в стороне от рабочего движения, — уже было невозможно пройти мимо важнейшего конфликта современности. В изображении натуралистов материальная среда предстала как фактор, определяющий поведение, привычки, в конечном счете судьбу людей. Но именно в изображении человеческих характеров проявилась и слабость натурализма. Как писал Фонтане, оценивая творчество Макса Кретцера, натуралистам удавалось изображение обстоятельств, но не человека, этими обстоятельствами детерминированного.

Идея социального детерминизма, занимавшая Георга Бюхнера, получила теперь новое обоснование и осмысление. Натуралисты, опираясь на данные естественных наук, дополнили понятие материальной среды биологическими факторами. Особое значение они придавали наследственности. Впервые писатели решились на известную откровенность (для того времени смелую) в изображении физиологических моментов, что на первых порах приводило в ужас не только немецкого обывателя, но даже вызвало резкие комментарии на съезде социал — демократической партии. В человеке и его судьбе стало как будто бы возможным объяснить все. Но именно вера во всемогущество научного метода в художественном творчестве положила пределы постижению человека натуралистами.