Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

Добролюбов окончил в 1857 г. Петербургский главный педагогический институт. С 1856 г. активно участвовал в «Современнике». Как редактор отдела критики и библиографии наряду с Чернышевским определял направление журнала, который в это время стал трибуной русской революционной демократии. В 1860 г. выехал лечиться от туберкулеза за границу, жил в Германии, Швейцарии, Франции, Италии, интенсивно продолжал свою литературно — критическую и публицистическую деятельность. Он вернулся в Россию и в 1861 г. скончался в возрасте двадцати пяти лет.

Теоретическим плацдармом демократической критики служила материалистическая эстетика. Краеугольные ее положения были развиты Чернышевским в магистерской диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности». В ней на языке «отвлеченных» эстетических категорий проводилась мысль о необходимости коренного переустройства социального бытия, приведения его в соответствие с идеалом.

Отстаивая идеи материалистической эстетики (а она усматривала источник поэзии в самой жизни), Чернышевский вкладывал новое содержание в то понятие о сущности прекрасного, которое выдвигали Шеллинг и Гегель, но и не отрицал преемственности с классической эстетикой прошлого — русской и западноевропейской, прежде всего — немецкой. Вслед за Белинским он устанавливал теснейшую связь эстетического идеала человека, его представлений о прекрасном, всей его художественной деятельности с другими сферами духовного, физического и социального бытия. Эстетика как наука становилась на прочную земную почву. Прекрасное есть жизнь, настаивал Чернышевский, высочайшая красота есть именно красота, рождаемая миром действительности.

Чернышевский разъяснял, что с позиции материалистической теории познания «развитие мышления в человеке нисколько не разрушает в нем эстетическое чувство», что «одних отвлеченных понятий недостаточно для живого решения вопросов жизни, потому что ум человека не есть еще весь человек, а жить нужно всему человеку, и не одним рассудком», что «истинная жизнь — жизнь ума и серца». Считая фантазию неотъемлемым качеством мышления, он подчеркивал, что «фантазия действительно участвует очень много в том, что мы находим известный предмет прекрасным». Художник — реалист создает свои произведения на основе реальных жизненных впечатлений. Но творческое воспроизведение натуры не есть ее копирование — фантазия, воображение являются важным формообразующим фактором и в творческом процессе. «Сущность поэзии в том, чтобы концентрировать содержание». Обобщающая сила искусства составляет его «превосходство»: художнику дано, укрупняя реальные черты действительности, типизируя наиболее существенные ее проявления, раскрывать в жизненно конкретных образах объективную логику ее развития.

Исходя из этих теоретических предпосылок, Чернышевский как историк литературы и литературный критик оценивал конкретную художественную практику. Он доказывал, анализируя творчество крупнейших русских писателей, вскрывая логику русского историко — литературного процесса XIX в., что залогом художественного развития является связь искусства с жизнью.

В это время приверженцы теории «чистого искусства» особенно активно пытались использовать имя Пушкина как свое знамя, объявляя его поэтом, отрешенным от мирской суеты, якобы далеким от преходящих социальных интересов. Этим в значительной степени и объясняется полемическая односторонность первоначальных оценок, данных критиком Пушкину.

Но уже вскоре вслед за Белинским он признал, что «Евгений Онегин» навсегда утвердил в русской поэзии самобытное национальное содержание. От узкого понимания Пушкина как преимущественно «поэта формы» критик приходит к его признанию как первого реалиста в русской поэзии.

Заметно эволюционировало и отношение Чернышевского к творчеству Гоголя. В период, предшествовавший революционной ситуации в России, критик горячо боролся за дальнейшее развитие и чистоту традиций автора «Ревизора» и «Мертвых душ» — против его мнимых друзей и наследников. В силу трагически сложившихся обстоятельств Гоголь, по утверждению Чернышевского, оказался в чуждом ему лагере. Однако в соединении с глубоко правдивым, аналитическим изображением носителей общественного зла гоголевская «энергия негодования» обретала силу объективно революционизирующего значения. Критик поддерживал писателей — реалистов, развивавших социально — критическую тенденцию гоголевского творчества, боролся за Тургенева, Писемского, Островского, Григоровича против критиков типа Дружинина и Боткина, которым были чужды прогрессивные традиции «гоголевской школы». Выступал он и против эпигонов «натуральной школы».