Юрий Виппер - Том 8. Литература конца XIX — начала XX вв.

Написанные в виде венка сонетов поэмы «Лиссус» (Лиссус — греческое название города Леж, основанного эллинами, 1921) и «Шкодра» (1940) посвящены истории двух древних албанских городов, их иллирийским, греческим и римским правителям и сопротивлению османам. Поэт, тяготевший к мифологическим парафразам и аллегориям, под покровом которых выступали земные проблемы, Мьеда значительно расширил экспрессивные возможности поэтического языка.

Активное воздействие на дальнейшее развитие североалбанской поэзии и канонизацию гегского варианта языка оказал францисканский монах, затем священник и епископ Дьердь Фишта (1871–1940), Издатель газеты «Почта Албании» (1901–1940), журналов «Утренняя звезда» (1914–1944) и «Лека» (1929–1944), Фишта также увлекался фольклором, лексикологией и литературным творчеством. Он перевел «Одиссею» и пятую песнь «Илиады». Из художественных сочинений Фишты (религиозная и лирическая поэзия, сатира, драматургия, проза) наиболее значительна эпическая поэма «Горная Ляхута» (1905–1930). Тридцать песен — сказаний в стиле северных рапсодий, которые исполнялись певцом под наигрыш ляхуты (народного однострунного смычкового инструмента в северной Албании), повествуют о быте, нравах и антитурецкой борьбе современных Фиште горских родов — фисов. События охватывают решающий в истории освободительного движения период от Берлинского конгресса 1878 г. до Лондонской конференции послов 1913 г., где решался вопрос о государственном статусе Албании. Выбор эпической формы поэмы определялся не только интересом Фишты к гомеровскому эпосу: поэт был убежден в близости социальных структур Древней Греции гомеровской эпохи и северогорной Албании, что порождало и типологическое сравнение поэтических традиций. Фишта склонен был к тенденциозной идеализации патриархального быта и пуританских добродетелей горцев, противопоставленных средневековому укладу Османской империи. Отсюда две основные краски в стилистике поэмы — патетика и сатира (не без влияния «Генриады» Вольтера). Поэтизирующей и сатирической линиям подчинены сюжеты и герои народной мифологии. Положительным персонажам благоприятствуют обстоятельства и антропоморфная природа, врагов преследует злой рок, темные силы и духи.

Выдающимся преемником южноалбанской литературно — языковой традиции был Андон Зако — Чаюпи (1866–1930). Получив (1893) в Швейцарии степень доктора права, он посвятил себя адвокатуре и обосновался в Каире. Здесь он вступил в члены каирского филиала стамбульского патриотического общества и вскоре заявил о себе как острый публицист, талантливый поэт и критик радикальных взглядов. После 1908 г. Чаюпи занял непримиримую к пантюркизму младотурок позицию, считая союз с ними серьезной помехой освобождению Албании. Наибольшей силы обличения и политической трезвости достигла его поэтическая мысль в гражданской лирике, в пародийной поэме «Ветхий завет» (1903) и сатирических стихотворениях и баснях сборника «Отец Томори» (1902) — по древней легенде хребет Томори был обиталищем языческих богов и обладал охранительной для албанцев и губительной для врагов тенью. В стилистике сборника, состоящего из трех частей («Родина», «Любовь», «Быль и небылицы»), сохранено традиционное для народной смеховой культуры расчленение комического и серьезного. Частные и социальные пороки изображены сатирическими красками, положительным идеям и гражданским добродетелям сопутствует гимново — одический тон. Поэт разделяет пафос просвещения, борьбы с тиранией султаната и идеологией абсолютизма, которыми была исполнена деятельность левого крыла Рилиндье. Его восхищает высокое этическое самосознание героических эпох. Однако он далек от желания возрождать, в отличие, например, от Д. Фишты, патриархальные правовые нормы и средневековый кодекс чести. Накал антитурецкой борьбы, вызывает в его памяти Францию 1789 г., взятие Бастилии, «разжегшей пламя мятежей», он обращает к албанцам призыв вновь раздуть этот пожар «во имя правды и свободы». Пламя, огонь, пожар, побеждающие тьму и несущие тепло, добро и свет, — постоянная метафора лирики Чаюпи, новая для албанской поэзии. Будущую Албанию он видит республикой. «Время монархов прошло, а там, где они еще есть, их стараются сбросить», — писал он. Особую роль на пути к разумному государственному строю писатель отводил этико — эстетическому воспитанию, веря в нравственную поучительность искусства при условии, что оно правдиво и эмоционально. Подражание древним тоже получило у Чаюпи иное направление. Он не стремился антикизировать стиль, обращался к христианским, а не античным мифам и широко использовал в лирике песенные формы. Любовь для Чаюпи — неиссякаемый источник жизни, высшее проявление человеческого в человеке, идеальное выражение его природы. Вместе с тем главная тема любовной лирики Чаюпи, как и в народной песне, — разлука, вызванная обстоятельствами, неразделенным чувством, смертью, а излюбленный жанр, в котором ему не было равных, — элегия. Тоска по рано умершей жене, грустные мысли о старости и смерти, скорбные жалобы на бренность бытия составляют содержание стихов, которые и поныне восхищают проникновенным лиризмом. Из поэтических переводов Чаюпи наибольшую историко — литературную ценность представляют басни Лафонтена (1921) и сборник санскритской поэзии «Цветы Индии» (1922).