Елена Майорова - В огне революции [Мария Спиридонова, Лариса Рейснер]

Раскольников после отзыва из Афганистана с 1924 года работал в Исполкоме Коминтерна под фамилией Петров. Затем ушел из Наркоминдела так же смело, как три года назад увольнялся с флота, и вступил «на шаткую палубу литературы».

Чувства Ларисы к Троцкому, по-видимому, не остыли. В это трудно поверить, но не щадя самолюбия любовника Радека, она избрала его вестником предложения высокопоставленному советскому деятелю стать матерью его ребенка, в котором соединились бы гармонично красота и талант матери (Рейснер) и гениальность отца — вождя мировой революции. Ради будущего чудо-ребенка она готова была всю беременность провести в постели. Такое необычное предложение объяснялось влиянием на женскую часть общества Александры Коллонтай, пропагандировавшей идею «любви пчел трудовых», когда мужчины и женщины должны свободно порхать с «цветка на цветок», отвергая какую бы то ни было семейную привязанность как «мещанство» и «пережиток частнособственнического отношения к женщине». Но Троцкий отверг предложенную ему честь. При встрече он, как и раньше, любезно разговаривал с ней о литературе и ее значении для воспитания красноармейцев, о других общих вопросах, ничем не напоминая об имевшем место разговоре между ним и Радеком.

Книга очерков Рейснер «Гамбург на баррикадах» была издана 1924 году. В следующем году вышли в свет очерки об Афганистане. Эту книгу Лариса с посвящением подарила Раскольникову. От внутрипартийной борьбы в ВКП(б) Федор Федорович держался в стороне, но симпатию к Троцкому сохранял. Однако если в начале революции он свидетельствовал, что «с огромным уважением относился Троцкий к Владимиру Ильичу. Он ставил его выше всех современников, с которыми ему приходилось встречаться в России и за рубежом… Отзвуки былых разногласий довоенного периода совершенно изгладились. Между тактической линией Ленина и Троцкого не существовало различий», то в 1924 году он писал совсем другое: «Товарищ Троцкий еще рассматривал себя как члена одной общей партии с меньшевиками… В то время он еще не выяснил своего отношения к большевизму и меньшевизму. В то время т. Троцкий еще сам занимал колеблющуюся, неопределенную, межеумочную позицию».

Это еще не предательство, но что-то очень на него похожее.

Энергичная деятельность Ларисы в Германии была вознаграждена хорошей должностью. С января 1925 года Рейснер — штатный работник «Известий». Сотрудничество с газетой складывалось непросто. После долгой борьбы журналистки с главным редактором Ю. Стекловым, он был снят с должности. Однако цветистую прозу Рейснер категорически не принимал и его преемник И. Скворцов-Степанов. По воспоминаниям В. Шаламова он «зарезал» три фельетона Ларисы. Степанов вообще считал такой стиль непригодным для газеты и уволил ее с работы. Она конфликтовала, настаивала на своем праве писать «художественный фельетон». В архиве сохранилось ее заявление в парторганизацию «Известий» по поводу конфликта.

Действительно, особенности литературного творчества Ларисы Рейснер принимали не все. Отмечали увлечение образностью слога, использование длинных и запутанных оборотов, «красивость» на грани безвкусицы и кича. М. Кольцов деликатно отмечал, что излишняя «пряность» стиля делает повествование несколько «вязким». Можно даже согласиться с пролетарским «поэтом-коммунистом» Демьяном Бедным, с большевистской прямотой припечатавшим, что ее проза «нарочито-изломана» и «жеманна». Лидия Сейфулина признавала «пышность» стиля Ларисы, но объясняла его ее внутренним богатством. Даже К. Радек старался если не вовсе искоренить, то приглушить присущую подруге чрезмерную вычурность и «красивость».

Отношения с Радеком переживали взлеты и падения. Ларисе было трудно смириться с положением «второй жены». Время от времени обиженная женщина бросала его, как это случилось, когда она умчалась в многомесячную командировку по Донбассу и Уралу. Оттуда она привезла книгу «Железо, уголь и живые люди», в окончательной редакции которой снова видна рука Радека. На следующий год Лариса по очередному поручению Коминтерна отправилась якобы на лечение в Висбаден — вспомним, что ни Блока, ни Сологуба лечиться за границу не пустили. Но особенно и не скрывалось, что этот вояж использовался не столько для забот о здоровье, сколько для изучения положения германского рабочего класса и выполнения других особых поручений. Результатом поездки стала книга «В стране Гинденбурга».