Кассия Сен-Клер - Золотая нить. Как ткань изменила историю. [калибрятина]

Самое большое различие между двумя командами заключалось во внешнем слое их одежды. Британцы полагались исключительно на габардиновые брюки и пальто, тогда как Амундсен и его команда надевали сверху парки и брюки из оленьих или тюленьих шкур. Амундсен позаимствовал такой вариант одежды для холодной погоды у инуитов – нетсиликов, когда бывал в Арктике в предыдущие годы, и написал, что любая экспедиция без этого будет «неадекватно экипирована». Также он полагался на собачьи упряжки, чтобы бо́льшую часть дня команда из пяти человек ехала сидя.

Но это означало, что они быстрее замерзнут, и тяжелый слой меховой одежды особого значения не имел. Британская команда использовала другие, более энергозатратные средства передвижения и бо́льшую часть времени тащила сани сама, поэтому мех для них обладал серьезными недостатками [336]. «Весь мех слишком непроницаемый, – написал Эдвард Уилсон, сопровождавший Эрнеста Шеклтона и Скотта в экспедиции «Дискавери», – и вместо того, чтобы обеспечивать свободное испарение влаги тела, он собирает и впитывает ее всю, становится тяжелым и мокрым, а потом замерзает… Золотое правило: исключать все, кроме шерсти, насколько это возможно». Скотт, судя по всему, с этим согласился [337].

Брюки-гольф на высоте 28 000 футов

«Потому что он там».

Так ответил Джордж Мэллори, когда его спросили, почему он захотел подняться на Эверест, «New York Times», 1923

1 мая 1999 г. на северном склоне горы Эверест было найдено тело. В этом не было ничего необычного: за прошедший век высочайшая гора мира забрала жизни двухсот альпинистов и проводников-шерпов. Многие лежат там, где упали, погребенные под снегом или камнями, если им повезло, а если нет, то их тела, словно ужасные скульптуры, хорошо просматриваются с проторенных троп, которые становятся все более многолюдными (тело молодого индийского альпиниста Цеванга Палжора, погибшего в 1996 г., получило прозвище «Зеленые ботинки» от тех многочисленных альпинистов, которые встречали его останки в яркой одежде по пути к вершине). Тело, найденное на этот раз, было другим [338].

Человек лежал лицом вниз, головой к вершине, в каменистой осыпи на высоте 26 760 футов. Сильные ветра сорвали слои одежды с его спины, а солнце и время высушили и выбелили плоть, ставшую такой же белой, как окружающий снег. Руки были вытянуты вверх по направлению к вершине, пальцы без перчаток вцепились в гравий, как будто пытаясь остановить скольжение вниз. Мышцы на спине, все еще хорошо заметные, застыли в напряжении. Гравий собрался вокруг тела и застыл, став твердым словно мрамор, запечатав тело в склон. Одна нога в подбитом гвоздями ботинке была вытянута, другая, с обнаженной голенью и пяткой цвета кости, лежала слегка наискосок на первой, остатки носка плотной вязки застряли между ними [339].

Именно ботинок подсказал команде искателей, в какое время тело оказалось на склоне. Подбитые гвоздями ботинки практически не использовались после середины 1930-х гг., и никто из альпинистов, насколько было известно, не погибал на такой высоте между 1924 и 1938 гг. Ботинки, обрывки одежды из натуральных волокон были только намеком, но невольный крик раздался в ту секунду, когда Тэп Ричардс, американский альпинист, отогнул несколько слоев тонкой ткани и на воротничке рубашки обнаружил аккуратно пришитую уцелевшую метку из прачечной. На ней было написано «Дж. Ли-Мэ…» [340].

Последним человеком, за семь десятилетий до этого видевшим Джорджа Мэллори живым и сумевшим рассказать об этом, был Ноэль Оделл, коллега-альпинист. По возвращении он с гордостью и, возможно, с капелькой зависти написал, что 4 июня 1924 г. Мэллори и его двадцатидвухлетний напарник-альпинист Эндрю «Сэнди» Ирвин поднялись из лагеря III к лагерю IV всего лишь за два с половиной часа, доведя себя и их новое кислородное оборудование до предела, готовясь к финальному восхождению на вершину. Хотя погода была неспокойная, она обещала быть идеальной в день их восхождения, 8-го числа. Мэллори написал об этом Оделлу в записке, которую днем раньше принес носильщик, извиняясь в ней за то, что лишил его примуса, когда они уходили из лагеря V (он скатился со склона, и Оделлу пришлось жевать застывший ужин и завтрак). Он видел этих альпинистов в последний раз в 12.50 того дня, когда они решили стать первыми людьми, поднявшимися на вершину Эвереста. Оделл, совершая собственное восхождение, находился намного ниже их, когда облака разошлись:

«Я увидел всю верхнюю гряду и пик Эвереста без облаков. Я заметил вдали на снежном склоне, ведущем к предпоследнему уступу у основания финальной пирамиды, крошечный объект, движущийся и приближающийся к каменному выступу. Второй объект следовал за ним, и потом первый вскарабкался на выступ. Я стоял и пристально вглядывался, пока сцену не закрыло облако» [341]. По оценке Оделла, в этот момент пара находилась на расстоянии восьмисот футов от вершины и должна была достичь ее между тремя часами и половиной четвертого. Это тревожило Оделла. По расписанию Мэллори им следовало быть на этом уступе самое позднее в 10 часов утра. Они опаздывали на несколько часов, поэтому достичь пика и вернуться в лагерь V до темноты было уже невозможно. Погодные условия ухудшились. Когда Оделл вернулся в лагерь в начале второй половины дня, ветер усилился и «началась сильная метель», продлившаяся почти два часа. Оделл годы напролет думал о том, сумели ли Мэллори и Ирвин в эти последние для них часы достичь вершины Эвереста [342].